— Ты можешь проверить истинность своих догадок только одним способом: практикой, — проговорил доктор, верно расценив молчание юноши. — Ничто другое не зажжет свет в твоем фонаре, — только ветер твоего движения. Ничто другое, запомни.
Они помолчали, а потом Захария медленно произнес:
— Я попрощался со Стеллой.
Ему очень хотелось рассказать доктору, как именно он относится к Стелле, но это казалось не поддающимся объяснению.
— Она не забудет о тебе, — проговорил доктор, давая тем самым понять, что ни в каком объяснении не нуждается.
— Она ведь совсем еще девочка, — беспокойно задвигавшись на стуле, пробормотал Захария. — Как можно ожидать, что она…
— Она очень необычная девочка, — возразил доктор, прервав юношу. — И тут от нее можно ждать необычных вещей. Кстати, отец и матушка Спригг вовсе не ее настоящие родители.
Захария неожиданно выпрямился на своем стуле, обратив на доктора пристальный и напряженный взгляд.
— Спригги не ее родители?! Она это знает?
— Да, знает.
— Но почему же она ни разу не говорила мне об этом?
— Насколько я могу судить, ее удержало от откровений чувство привязанности к матушке Спригг. Матушке Спригг нравится думать, что Стелла — ее родной ребенок. Она буквально одержима этой мыслью. А у Стеллы не по годам развита интуиция, и она, конечно, чувствует это желание. Но я считаю, что ты имеешь право знать об этом. И надеюсь, ты будешь молчать об этом.
— Да, сэр.
Доктор Крэйн был рад, что ему удалось отчасти отвлечь Захарию от печальных размышлений о себе самом, поэтому он поспешил тут же рассказать все, что знал о Стелле. Захария слушал самым внимательным образом.
— Ага, это многое объясняет в ней, — проговорил он задумчиво. — Я все не мог понять, откуда в ней такой ум, даже мудрость?.. Что-то недетское…
— У отца и матушки Спригг, если уж на то пошло, с умом, слава Богу, все в порядке, да и мудрости житейской тоже хватает.
— Я говорю не о житейской. Это что-то неземное. Словно она ребенок феи.
— О, смею тебя заверить, она вполне земное создание.
С этими словами доктор, рассмеявшись, подошел к своему письменному столу и вернулся со свитком бумаги.
— Эта надпись была сделана внутри медальона матери Стеллы. Я скопировал ее на греческом, как она и была выполнена. Как у тебя с греческим? Вроде все нормально?
Захария развернул свиток и медленно перевел:
— «Любовь — это божество, которое примиряет людей, успокаивает море, утихомиривает бури, дает отдых и сон в печали. Любовь поет свою песню всем созданиям, которые живут и которые будут жить, усмиряя воинственность богов и людей…»