Вся Вест-Индия значила для Захарии меньше, чем единственный беглый взгляд на греческий берег, однако он с одобрением щурился на эти острова, похожие на огромные драгоценные камни, лежащие в море, и повторял их названия, по достоинству оценивая их музыкальность… Тринидад. Мартиника. Доминика… «Они звучат, как имена архангелов, Кобб», — сказал он. Но Кобб только ругнулся. Он рвался в бой, а они только что во второй раз упустили неприятеля.
И эскадра снова направилась к дому, к берегам Европы — причем старый «Сьюперб» по-прежнему с трудом шел последним, — подняв все паруса, чтобы перехватить врага, прежде чем он достигнет Кадиса. У них уже не хватало пищи, суда были в ужасном состоянии, а неприятель имел преимущество в пять дней, и перехватить его не удалось. «Виктория» и «Сьюперб» отплыли в Англию, оставив остальные суда ожидать нового выхода неприятеля в море. Это был конец долгого преследования, но не конец кампании. Нельсон обещал вернуться быстро. Рано или поздно неприятель был вынужден ответить за свои действия.
Так, в эти жаркие дни середины лета они стерегли Кадис, как кошка стережет мышиную норку. Эти дни уже не казались Захарии спокойными, несмотря на голубое море, теплое солнце и аромат апельсиновых рощ, плывущий к ним с испанского берега. Они все находились в состоянии почти непереносимого ожидания — их небольшой флот ждал сражения с флотом значительно большим, и железная дисциплина, которую в отсутствии Нельсона поддерживал Коллинвуд, раздражала их. Кобб был раздражителен от возбуждения, Захария — от страха. Даже кот Сноу казался измученным. Для Захарии битва уже началась, он сражался со своими страхами. Он больше не мог сосредоточиться на книгах, которые пытался читать, но, как раньше, отдельные фразы оставались с ним и поддерживали его, особенно фразы, написанные по-гречески в медальоне Стеллы. «Любовь поет свою песню всем созданиям, которые живут и будут жить, усмиряя воинственность богов и людей». Любовь к Богу, любовь к родине, любовь к славе, любовь к маленькой девочке или полуночным звездам — она всегда поднимает вас и уносит от ваших страхов.
Нельсон был в Англии всего двадцать пять дней, однако недели его отсутствия показались ожидающему флоту годами. И наконец октябрьским вечером «Виктория» тихо присоединилась к ним. Кадис и неприятель были так близко, что приветственный салют или подъем флагов были невозможны. Однако Захарии казалось, что маленький человек там, на палубе своего корабля, должен был непременно почувствовать волну любви и облегчения, прошедшую по всей флотилии — она была почти осязаема в тишине спокойных, теплых, пропитанных ароматом апельсиновых деревьев сумерек.