— Я не знаю, когда он вернется.
— Куда он поехал?
— Понятия не имею. И вас это не касается.
Эмили выдержала его строгий пронизывающий взгляд в течение целой минуты, и звезды блестели у них над головой, яркие, как бриллианты. В жизни она прошла через множество испытаний, ей приходилось иметь дело с людьми самой разной манеры поведения, но такого твердого, стального взгляда, как у этого высокого и опасно красивого шерифа, не было ни у одного мужчины. Эмили заставила себя смотреть в эти проницательные глаза, высоко держа голову и выпрямив спину, хотя была готова плакать от досады из-за рушащихся надежд. Ей казалось, что переход к новой жизни будет легким и безболезненным, а на деле все получалось гораздо сложнее.
Но она не станет плакать ни перед одним полицейским, а уж перед этим — тем более.
— А сейчас вам пора уходить, — чопорно сказала она. Шериф еще секунду изучал ее с таким непроницаемым лицом, что на нем невозможно было ничего прочитать, затем прикоснулся к шляпе.
— Спокойной ночи, мисс Спун. Если вы действительно не хотите неприятностей, пусть ваш дядя привезет в город тот документ.
Эмили стояла как столб, не желая отвечать и отказываясь двигаться. Она не пошевелилась и тогда, когда шериф зашагал к небольшому холму, находящемуся на достаточном расстоянии от дома.
«Понятно, — раздумывала она, чувствуя, как под юбкой трясутся коленки, — спрятал лошадь под деревьями, чтобы здесь не услышали, как он приближается. Потом прокрался к дому, несомненно, хотел разведать, сколько людей в „банде Спуна“ и где они прячутся».
Осмотрительный. И смекалистый.
«Худший тип полицейского», — решила Эмили. От неспокойных мыслей у нее заурчало в желудке. Она еще помнила, с какой силой этот человек выхватил у нее оружие и как он удерживал ее своими мускулистыми руками. Она ощущала их мощь даже сейчас, стоя здесь в одиночестве под луной. И вновь слышала его грудной, лениво-вежливый голос.
Она не двигалась с места, пока не увидела, как шериф вывел свою лошадь. Он оглянулся еще раз на хибару — и уехал. Высокая фигура мужчины, свободно и уверенно сидящего в седле на темной лошади, промелькнула в лунном свете и пропала.
Эмили поспешила к дому и юркнула в дверь. Трясущимися пальцами она задвинула засов и только тогда осознала, что, пока продолжалась их беседа с шерифом, Джо проснулся.
К своему ужасу, она застала его у окна с открытыми ставнями, босого и дрожащего. По его прижатому к стеклу лицу текли слезы, и он был так бледен, что у Эмили остановилось дыхание.
— Не позволяй ему меня обижать! — твердил он навзрыд. — Не позволяй ему, Эмли. Пожалуйста, не пускай его сюда!