– Да?
Он с трудом сглотнул.
– Я… извини, не хотел тебя утруждать, но… В первый раз она услышала в его голосе неуверенность.
– Тебе плохо? – быстро спросила она. – Рука болит? Медсестра дала мне таблетки…
– Да все со мной в порядке! Просто… никак не могу расстегнуть эти чертовы пуговицы.
Взгляд ее метнулся вниз, к ровному ряду пуговиц на голубой рубашке. Две верхние были расстегнуты – ровно настолько, чтобы обнажилась черная полоска волос на мускулистой груди, – следующие застегнуты.
Лорелея ощутила, что заливается краской. Подняла смущенный взор на мужа. Судя по его лицу, ему тоже было не по себе. И неудивительно – ведь для такого человека попросить о помощи смерти подобно. Тем более – попросить ее.
– О, конечно! Я должна была сама догадаться… – Лорелея судорожно вздохнула и приказала рукам не дрожать. – Сейчас расстегну.
Она подошла к нему. Курт не двигался, глаза его не отрывались от ее лица.
– Пару лет назад я вывихнула запястье, – проговорила Лорелея, протягивая руки к первой пуговице. – Помню, как самые простые действия превратились для меня в непосильные задачи.
С одной покончено. Но почему он молчит?
– Правда, запястье было левое, а я, как и ты, правша, так что поначалу мне казалось, что это не так страшно…
Вторая пуговица позади. Хорошо развитые мускулы под загорелой кожей, черный пушок волос… Господи, да что же он молчит? Так и собирается стоять и слушать ее дурацкую болтовню?
– А оказалось совсем иначе. Это было ужасно! Я даже волосы уложить не могла! В то время они были длиннее, и…
– У тебя прекрасные волосы, Лорелея. Руки ее замерли на следующей пуговице.
Тихий, хрипловатый голос Курта пронзил ее, словно электрический разряд.
– Спасибо. Что ж, у тебя такой проблемы не будет. То есть… я хочу сказать, тебе не нужно укладывать волосы. Хотя, разумеется, я с удовольствием помогу тебе и причесаться, и вымыть голову, и… Ну вот, последняя.
– Распусти их.
– Что? – удивленно спросила она.
– Распусти волосы.
– Курт! – Лорелея тяжело сглотнула. – Не думаю, что…
– Пожалуйста. Вынь эти шпильки и распусти волосы.
Ей не пришлось принимать решение – он решил за нее. Миг – и его здоровая рука нырнула в ее льняную гриву, шпильки полетели на пол.
– Я так и не забыл, как твои волосы щекотали мне кожу. И губы…
– Курт! – О Господи, теперь он гладит ее по щеке. – Курт, что ты… что ты де…
И в этот миг он ее поцеловал. Нежно, осторожно прикоснулся губами к губам. Лорелея замерла, завороженная этим легким, словно крылья бабочки, касанием. Из груди ее вырвался едва слышный стон – и, повинуясь этой бессловесной мольбе, Курт снова прильнул к ее устам, на этот раз жадно и страстно.