Серина уперлась руками ему в грудь, и он тут же поднял голову. Она тяжело дышала, собираясь с мыслями.
– Я твоя пленница, но любовницей быть не желаю, – отчеканила она, переведя дух. – И не жди, что я растаю от твоих улыбок.
– По-моему, ты уже растаяла.
– Ты просто воспользовался моей слабостью.
– Я никогда не принуждал женщину к близости силой, – хрипло произнес он.
Секунды перетекли в минуты, прежде чем напряжение покинуло его. Он накинул одеяло ей на плечи, слегка коснувшись рукой ее груди. Серина охнула, когда приятная истома пронзила ее насквозь. Его прикосновение смутило ее, и она спросила себя: почему она позволяет ему так обращаться с собой? Разум твердит остерегаться его, а тело ее стремится в его объятия. Как долго еще она сможет держать оборону?
Она зарылась под одеяло, положив голову на подушки. У нее уже не было сил возражать, когда он стал ласково гладить ее по голове, как маленькую девочку. Так в детстве ее гладила нянюшка Хопкинс. Ее ладонь была шершавая и сухая, а у разбойника – теплая и ласковая. Серине нравились его руки. Сильные и нежные. Он идет по жизни смело, врываясь в судьбы других людей. В его характере, несмотря на то что он преступник, есть что-то притягательное.
Веки ее отяжелели, и она начала погружаться в долину сновидений, где царят мир и спокойствие, где нет ни призраков, ни страха. Она вздохнула и, расслабившись под ласковыми прикосновениями его руки, провалилась в сон…
Ник смотрел, как напряжение постепенно уходит с ее лица и оно разглаживается под его ласками. Сейчас она выглядела юной и беззащитной. И печальной. Уголки ее нежных губ опустились. Он не мог оставить ее наедине с ночными кошмарами. Может, он сам причина этих кошмаров? Она наверняка испытывает страх, хотя и тщательно это скрывает – только плотнее сжимает губы, и глаза становятся испуганные, как у загнанного зверька.
Он лег рядом с ней, осторожно натянув на себя краешек одеяла. В комнате было тепло, но он тянулся к ее теплу и хотел ощутить изгибы ее тела. Он положил ее голову к себе на плечо, и ее волосы шелковистой волной заструились по его шее, отчего у него перехватило дыхание. Его самого удивило, что он, не зная даже ее настоящего имени, рассказал ей о своем прошлом. Иногда легче открыть душу незнакомцу, чем близкому другу. О том, что довелось ему пережить, знал только Чарлз.
Впервые за долгое время Ник освободился от гнета своей преступной жизни и пошел на поводу у сердца. В ее присутствии он не мог думать ни о чем другом, как будто она околдовала его и он забыл обо всем на свете. Наконец-то он смог расслабиться и погрузиться в теплый кокон сна. Последнее, что он ощутил, это как ее бедро прижалось к его боку, а грудь – к его груди.