– Ты прибыл быстрее, чем я ожидал, – сказал Мэдисон с легким сарказмом в голосе, когда Джордж вошел в камеру.
– Ты специально попал в тюрьму, чтобы проверить, насколько быстро я могу проснуться среди ночи, встать, собраться и прибыть сюда?
– Нет, но я знал, что ты придешь.
– Ты расстроил Розу.
– Мне очень жаль, что она расстроилась.
– А меня тебе не жаль?
– А что, пожалеть?
– Почему ты вернулся, Мэдисон?
Мэдисон схватился руками за решетку.
– Ты хочешь спросить, почему я уехал? – прорычал он. – Ты хочешь, чтобы я тебе ответил на этот вопрос?
– Я знаю, почему ты уехал.
– Нет, не знаешь. Я думал, что ты мог бы знать, но у тебя нет ни малейшего понятия об этом.
– Тогда скажи мне.
– Зачем? – спросил Мэдисон, отступая от дверей с решеткой в глубь камеры. – Я уехал, вот и все. В этом вся суть.
– Я думал, суть в том, что ты вернулся.
Добрый старый Джордж. Как только ты хочешь накинуться на него, он выбивает у тебя почву из-под ног. Он был слишком колючий, жесткий для того, чтобы Мэдисон действительно любил его, но сам он любил Мэдисона.
– Я умирал там почти так же, как мама, но никто этого не видел. Никто не понимал меня. Всем было наплевать.
– Ты был нужен близнецам.
Он был нужен близнецам! Это смехотворно. Близнецам никто не был нужен, а особенно он. Но Джорджу этого не понять. Он думал только о том, как эти два четырнадцатилетних подростка остались одни на ферме. Он не мог понять, что эти ребята были больше приспособлены к деревенской жизни в свои двенадцать лет, чем Мэдисон в двадцать. Да и теперь, в двадцать шесть лет, он не годился для такого труда.
– Спроси Хэна, нужен ли я был ему там, – сказал Мэдисон. – Я знаю, что характер у меня тяжелый, но я делал все, что мог. Я выучил наизусть каждый клочок земли этого жалкого ранчо. Кинь меня в какое угодно место на расстоянии десяти миль от фермы, и я буду дома через час. Но чтобы я ни делал, их это не устраивало. Монти даже сказал мне, чтобы я оставался дома и присматривал за малышами, а Хэн и он будут выполнять всю мужскую работу.
– Монти никогда ничего не говорит серьезно.
– Он повторял в точности слова отца, – продолжал Мэдисон, в то время как эпизоды прошлого все яснее всплывали в его памяти. – Почему ты не такой, как Джордж или Фрэнк? – все спрашивал у меня отец. Почему ты вечно сидишь, уткнувшись носом в книжку или умничаешь? – говорил он мне. Ты знаешь, он же перестал платить за мое обучение, полагая, что я уже достаточно взрослый и должен не учиться, а начинать работать на ранчо.
Это было самое болезненное воспоминание в его жизни. Он все еще помнил то унижение и гнев, которое испытывал по возвращении на ферму. Мать никогда не ругала его, но она молила его быть таким, как того хотел отец.