— Подумал — когда понял, что придется взять тебя с собой.
— О чем это вы? Что вы сделали?
— Заставил свидетелей, которые видели, как ты выбежала из вагона, поверить, что убил тебя. Не знаю, что они сумели разглядеть с такого расстояния, но выстрелы наверняка слышали.
— Но труп не найдут, и они поймут…
— Они поймут, что я сбросил его со скалы — вместе с твоим другом. Люди просто решат, что трупа им не найти. После того что Хэппи и Оби сделали с вагонами «Кроникл» и служебным вагоном, неужели ты считаешь, что кто-нибудь поверит в мое милосердие?
— Нет, не поверит.
Этан не знал определенно, был ли он оскорблен или испытал облегчение, услышав ее немедленный ответ.
— Вот именно. — По его мнению, обсуждать тут было нечего.
— Интересно, видела ли это Ханна, — проговорила Мишель, обращаясь скорее к себе самой, нежели к Этану. — Лучше бы не видела. — Она вспомнила о «путешествии надежды» немецкой семьи, о статье, которую так и не написала. Но размышлять было ни к чему. Следовало действовать. — Где мое пальто? Там, в кармане, у меня остался карандаш и блокнот с заметками. А очки? Я не могу писать без очков.
— Сегодня тебе не понадобится писать. — Этан вытащил из кармана золотые часы, взглянул на стрелки и громко захлопнул крышку. — Уже девятый час.
— Спать еще слишком рано.
— В любой другой день — может быть, но не сегодня. В отличие от меня ты выспалась в седле. Я намерен наверстать упущенное.
— Мне нужны карандаши и блокнот. — Мишель запустила пальцы в волосы.
— Там нет карандашей, — заметил Этан, добавив про себя: «И слава Богу!»
Мишель осознала, что делает, и робко улыбнулась.
— Иногда я убираю туда карандаши, чтобы найти потом, когда понадобятся.
Этан вспомнил их первую встречу. Она обыскала весь стол, прежде чем сумела найти карандаш в пучке волос.
— А теперь их там нет. Уверен, твои вещи в безопасности.
— А мои очки?
— Они были в кармане рубашки, которую я отдал Китти. Оправа немного погнулась.
— Погнулась! Но…
— От удара, — коротко объяснил Этан. — Но это слишком мизерный выкуп за твою жизнь.
Действительно, беспокойство было напрасным, поняла Мишель. Погнутые очки были наименьшей из неприятностей, всего-навсего неудобством. Однако почему-то именно это напомнило ей об остальных бедах и потерях. На глаза навернулись слезы, подбородок мелко задрожал.
— Ты оплакиваешь очки? — недоверчиво и насмешливо осведомился Этан. — Послушай, я решительно отказываюсь понимать тебя. Погибли твои друзья, ты сама… о черт, незачем перечислять все твои беды… а ты оплакиваешь пропажу очков!
Мишель вытерла глаза и всхлипнула, пытаясь сдержать дрожь.