Уолкер принялся описывать город, людей, но Скай покачала головой.
— Об этом я могу прочитать, да уже и читала. Расскажи, как ты оказался в Париже.
— Перед тем, как я отправился в Лондон, меня пригласили в наше парижское посольство.
— Тоже дипломатическая миссия?
— Назовем это так.
— Еще одна любовная связь? — сухо осведомилась она.
Он усмехнулся.
— Меня попросили найти полотно, украденное из Лувра.
— И они поручили это американцу? — удивилась Скай.
— Они сочли, что я найду полотно скорее, поскольку его украли янки. Так что была задета и национальная честь.
— Я никогда не слышала об этом.
— Неудивительно. Этот инцидент постарались сохранить в тайне. Французы выставили себя не в лучшем свете, не обеспечив должных мер безопасности. К тому же в краже был замешан помощник американского посла, поэтому наше посольство не хотело огласки.
— И как же ты вернул это полотно?
— Я выкрал его.
— Никакой ты не дипломат, — улыбнулась Скай, — а самый обыкновенный вор.
— Возможно, ты права. — Внимательно посмотрев на Скай, он заметил, что ее не встревожило это признание.
— Как я знаю, в Бэйлиборо посольства нет, — заметила Скай.
— Парнел!.. — вздохнул Уолкер. — Все дело в нем. Мне пришлось переехать туда, чтобы работать у него.
Поняв, что он не хочет говорить об этом здесь, Скай сказала:
— С этим лучше подождать, пока мы не останемся наедине.
Она внимательно слушала Уолкера, и постепенно отрывочные сведения складывались в определенную картину.
— Мои родители решили стать миссионерами, когда мне было пять лет. До этого мы все жили в доме моей бабки по материнской линии — в Микон-Хилл, весьма престижном районе. С нами жил младший брат матери, и мои воспоминания о детстве связаны с ним. Бабка, властная и суровая, заправляла всем в доме. Я редко виделся с ней. Она считала, что дети должны знать свое место, то есть не попадаться никому на глаза. Я старался не делать этого, поскольку боялся ее. Клянусь, она помнила, как меня зовут, лишь потому, что я был ее единственным внуком.
Скай ловила каждое его слово. — Жизнь моих родителей всегда была связана с церковью, что весьма не нравилось бабке, хотя она вела себя как положено протестантке и не признавала других конфессий. Она лишила родителей наследства в тот день, когда они сообщили ей о своем намерении отправиться с духовной миссией в Китай. Шесть лет мне исполнилось уже в Китае.
— А твой дядя?
— У него было свое дело, и он с нами не поехал, хотя мать и просила его об этом. Помоему, он чувствовал себя в долгу перед бабкой, хотя и не ладил с ней. Все семейные деньги были вложены в морские торговые перевозки, но дядя понимал, что в нем нет коммерческой жилки. Так что после отъезда моего отца бабке пришлось продать свою долю в компании, и эти деньги дядя вложил в какие-то свои проекты. Он работал над чем-то всю жизнь, но бабке это не нравилось. Она считала его расточителем, а может, и сумасшедшим.