— Том, дурак чертов, разве ты не видишь, что я хочу ехать быстрее!
Работник спокойно вел пони, не обращая внимания на вопли мальчика, но Элизабет-Энн сразу почувствовала, как спине ее стало холодно. Словно туча закрыла собой солнце. Она видела перед собой точную копию Дженни: тот же голос, выражение лица, все, вплоть до выпяченных губ. Ребенок явно пошел характером в мать, что очень огорчало, потому что казался он таким милым и славным. Но когда он сердился, то уже не напоминал ангелочка-в лице его проступило нечто злобное, дьявольское.
Элизабет-Энн быстро отвернулась от окна. Она чувствовала, будто ее сжали тисками, и так велико было это давление, что ребра ее готовы были треснуть. Она не слышала, как открылась дверь, и не знала, что за ней внимательно наблюдают.
На пороге, широко расставив ноги и уперев руки в бока, стояла Дженифер Сью Секстон, за плечами ее на шнурке висела замшевая шляпа.
— Ой-е-ей! — насмешливо протянула она. — Только посмотрите, кто к нам пожаловал!
6
Казалось, время замедлило свой бег, потом остановилось.
Неожиданное появление Дженни заставило Элизабет-Энн внутренне сжаться, она напряглась, как бы ощетинилась, словно животное перед лицом опасности, почувствовав, как тысячи нервных окончаний передали сигнал тревоги вдоль шеи к макушке. Нечто подобное пришлось ей испытать за две недели до этого, на строительной площадке, когда она едва не наступила на гремучую змею.
Некоторое время женщины стояли молча, напряженно глядя друг другу в глаза. Это было настоящим испытанием их воли.
Наконец подчеркнуто медленно Дженни вплыла в комнату, все еще держа руки на бедрах. Склонив голову набок, она бесцеремонно разглядывала Элизабет-Энн.
Элизабет-Энн замерла, прижав руки к телу, слегка сжав кулаки. Она стояла, гордо вскинув голову, и ее светлые, цвета морской волны, глаза с неменьшим интересом и вниманием изучали соперницу, хотя, возможно, взгляд ее был менее настойчив.
Элизабет-Энн видела, что на фотографии Дженни была значительно интереснее. С годами ожесточилось выражение ее синих глаз, губы стали тоньше, кожа огрубела — сказывались часы, проведенные на солнце. Конечно, время меняет все, в этом нет ничего необычного. Но во взгляде Дженни явственнее, чем в детстве, проступило жестокое, оценивающее выражение.
Во всем остальном жизнь на ранчо сказалась на ней положительно. Держаться она стала ровнее, тело приобрело гибкость, а талия теперь была тоньше, чем запомнила Элизабет-Энн, — изящество ее подчеркивал отделанный серебром мексиканский пояс. Серебряные наконечники были у нее и на кончиках узкого, изумрудно-серебряного галстука. На Дженни были удобные, заправленные в добротные ботинки брюки и клетчатая рубашка. Ее шляпа золотистого цвета выглядела весьма необычно: по тулье шла мозаика из чередующихся бриллиантов и четырехгранных изумрудов размером с ноготь большого пальца руки.