Элизабет-Энн потянула носом воздух и медленно села в постели, пугливо озираясь широко раскрытыми глазами. Сквозь неплотно задернутые занавески в комнату пробивался серебристый лунный свет, обозначая контуры предметов. Стояла зима, свет луны был холоден как лед, однако это и приносило успокоение. Теплый солнечный свет, багряные зори и пылающие закаты — все это тревожило, лишний раз напоминая о…
Элизабет-Энн проглотила подкативший к горлу ком и постаралась отогнать воспоминания. Но во рту было сухо, и дышалось тяжело, а память цепко хранила прошлое. Этот кошмар никогда не покидал ее, готовый в любую минуту вырваться наружу и предстать перед ее глазами. Достаточно было любой случайности, совпадения, чтобы оживить страшные видения.
Девочка, потянулась к столику, на котором стоял оставленный тетей стакан из толстого зеленого стекла. В нем была вода. Крепко сжимая стакан обеими руками, Элизабет-Энн сделала маленький глоток. Стекло было гладким и приятным на ощупь, а прохладная вода освежала. Облизнув губы, она отставила стакан. Стеганое лоскутное одеяло сползло, и прохладный воздух холодил тело через фланель рубашки.
Девочка поежилась, снова легла и натянула одеяло до подбородка. Некоторое время она лежала, глядя в темный потолок и пытаясь снова уснуть. Она чувствовала себя беспомощной и очень одинокой в этой большой, неуютной комнате, но свободных комнат в доме не было. Тетя хотела поместить ее к Дженни, но та подняла шум, и тетя поселила ее сюда.
— Знаешь, — сказала она тогда, — у всех молодых леди есть своя комната.
Но это была не комната, а настоящая кладовая, где тетя хранила травы, разные продукты, ненужную мебель, вообще все, что не было в ходу. Сложенная мебель в темноте напоминала молчаливых великанов. А спала Элизабет-Энн на огромной кровати с витыми ножками, на комковатом тюфяке. Давно, когда дом только построили, стены этой комнаты украшали зеленые листья и желтые цветки чертополоха, но со временем краски потускнели, и от былой росписи остались лишь размытые пятна, которые силой ее воображения превращались в колючки, крапиву, разных чудовищ и змей. Нет, жить в кладовке — мало приятного.
Девочка пыталась объяснить тете, что ей страшно здесь, она открывала рот, но не могла вымолвить ни слова.
Вместо слов получился только жуткий сдавленный вопль, который привел тетю в замешательство. В глазах услышавшей его Дженни застыл ужас. После этой неудачи Элизабет-Энн больше не пыталась говорить. Однако тетя не хотела так просто сдаваться. Каждый день в течение получаса она занималась с Элизабет-Энн в гостиной.