– Замолчите! – закричал д'Итри. – Замолчите! – Он в ярости вскочил на ноги. – А сами-то вы? – Его указующий перст прошелся по всем остальным. – А вы?
Граф добродушно рассмеялся:
– У нас совсем другие причины, Марчелло, и они куда серьезнее. Это не просто вопрос возвращения долга.
– Плевать я на вас хотел! – орал итальянец и, сделав неприличный жест руками, выскочил из комнаты.
В гостиной повисла напряженная тишина. Первой не выдержала З.З.: она громко расхохоталась.
– Ну и ну, – покачала головой она. – Как неприлично.
– Марчелло – деревенщина, – заметил граф язвительно, снова наполнив бокал арманьяком. – Может, у него и водятся деньжата, но породы у него нет. Терпеть не могу этих нуворишей! – Граф виновато посмотрел на фон Айдерфельда и улыбнулся. – Речь, конечно, не о вас.
– Хотелось бы надеяться, – надменно ответил промышленник и встал с кресла. – Вы дадите нам знать, когда войдете в контакт с новым банкиром?
– Конечно, – кивнул де Леже.
– Прекрасно. Сейчас, к сожалению, мне надо идти. У меня важная встреча, я уже опаздываю.
Когда они остались одни, З.З., передернув плечами, сказала:
– Всякий раз как его вижу, у меня мороз по коже. Эта до жути бледная кожа, красные глаза… Настоящий монстр. – Она содрогнулась.
Граф промолчал, и она приняла его молчание за согласие.
– Пожалуй, мне тоже пора. – З.З. вздохнула. – После всех этих новостей куплю что-нибудь у «Бендела», чтобы хоть немного взбодриться.
Дворецкий подал ей манто, граф же вежливо проводил до двери, так и не выпустив из рук бокал с арманьяком.
Уже на пороге З.З. остановилась и с интересом посмотрела на графа. Ее губы растянулись в злой усмешке.
– Вы никогда и ни единым словом не обмолвились, за что так сильно ненавидите Элен Жано, мой дорогой граф. Возможно, ответ отнюдь не для женских ушей. Я права?
Граф уставился на бокал. На лице его внезапно появилась гримаса боли, и З.З. искренне пожалела, что вообще затронула эту тему.
Он вдруг ласково, едва слышно произнес:
– Я… когда-то любил ее.
З.З. бросила на него быстрый взгляд. Жалость уступила место любопытству.
– Да что вы? И что же случилось?
Внезапно по телу де Леже пробежала судорога, а пальцы так впились в стакан, что тонкий хрусталь не выдержал и лопнул в его руке. Острые осколки стекла поранили его ладонь, из горла вырвалось глухое рыдание.
– Что случилось?! – закричал он.
По дому, словно раскаты грома, прокатился его истерический смех.