– Конечно, есть. – Он сожалел об этом и с раздражением провел рукой по своему лицу. – Господи, почему все думают, что нет?
– Ну, я всегда был склонен в этом сомневаться. В детстве наши учителя всегда сравнивали нас, и, позволь мне напомнить, сравнение обычно оказывалось не в мою пользу. В твоих работах никогда не было ошибок. У тебя был каллиграфический почерк. На каждый вопрос ты находил ответ. Меня тошнило от отвращения. Когда мне исполнилось семь, я уже знал, что никогда не сравняюсь с тобой, поэтому я и не пытался. Но, о, как я был зол на тебя!
Гнев Йена испарился.
– Какая ирония, – сказал он. – Все это время, когда ты был зол на меня, я ожесточался против тебя. Когда мы подросли, ты мог делать все, что хотел. Клянусь, Дилан, что бы дурное, или порочное, или запретное, или просто глупое ты ни делал, тебе всегда это сходило с рук. Я же всегда попадался. Меня вечно наказывали. Вот это, милый братец, было отвратительно.
– Ты был любимцем отца.
– А ты – матери.
– Это из-за музыки. Мы с матерью оба любили музыку. А что касается того, что мне сходило с рук... – Он помолчал, а затем признался: – Йен, я уже много лет собирался кое-что рассказать тебе. Может быть, пришло это время. – Он сел на край кровати Йена.
Йен с пробудившимся интересом тоже сел, заняв кресло у камина. По голосу Дилана он чувствовал, что это не обычная шутка брата, и был рад отвлечься от своей ситуации.
– Так расскажи мне.
– Звон в ушах. Он доводил меня до безумия.
– Прости, я не понял?
Дилан только в изумлении покачал головой.
– Господи, Йен, неужели тебя ничто не волнует?
Йен с усмешкой взглянул на брата.
– Ты хочешь сказать, кроме Лючии Валенти?
Дилан засмеялся:
– У моего брата есть чувство юмора. И при таких обстоятельствах. Невероятно. – Его смех замер, и Дилан сказал: – Помнишь, когда-то давно, катаясь на лошади, я упал и ударился головой о камень? Ты был в Индии, или Египте, или в каком-то другом отдаленном месте.
– Помню. Я был в Санкт-Петербурге. – Он нахмурился, соображая. – Так от этого удара головой у тебя появился звон в ушах? Доктора не смогли это вылечить?
– Нет. У меня все время шум в голове. Это непрекращающийся ноющий звук, как тон, не совпадающий с камертоном. Иногда я не могу заснуть. Меня мучают головные боли. Я прибегал к опиуму и курил гашиш, чтобы приглушить этот шум, но он никогда не прекращался. В течение пяти лет я не мог сочинять. Я издавал старые произведения. Уже написанные вещи. Я думал, что никогда не буду сочинять музыку. Я жил в аду.
Йен знал, чем была для Дилана музыка. Его жизнью. Всем.