— Он мог допустить такое только в том случае, если воспринимает вас как женщину, у которой есть любовники. И вообще, кто такой Аттила и что он здесь делает?
— Он мой друг из Парижа. Он и Жак приехали навестить меня.
— Вы хотите сказать, что импортируете своих любовников? Чего вы добиваетесь, София? Унизить меня перед всей страной?
— Послушайте, Джеральд, я больше не собираюсь отвечать на ваши бестактные вопросы.
— Моя будущая невеста становится центром публичного представления, которое будут мусолить в гостиных не одну неделю, она открыто компрометирует свое доброе имя неосторожной болтовней волосатого иностранца и после всего сделанного ею называет мое беспокойство бестактным?
— Я назвала бы ваше беспокойство эгоистичным. Вы не проявили никакого интереса к моему здоровью, не спросили, как я чувствую себя после перенесенного потрясения. Вас занимает только одно — как случившееся повлияет на вас. По правде сказать, ваше самонадеянное предположение, что мы поженимся, совершенно лишено оснований.
Все, что содержалось в Джеральде темного и жестокого, сейчас пробудилось. Он прекратил ходить из угла в угол и посмотрел на нее так, как смотрел Алистэр. Призрак мгновенно ожил, приобретя телесное воплощение. Он вытягивал из нее все силы. Она едва сдерживала дрожь. «Так вот что меня ждет, — выражапо ее лицо. — Еще одна печальная копия».
Стидолф между тем продолжал свой допрос:
— Харви Дуглас прибыл для участия в заседаниях. Он рассказал, что вы посетили Стейверли.
— Он, без сомнения, рассказал вам и то, почему я укрылась там.
— Еще один спектакль. Они преследуют вас, куда бы вы ни поехали! Не так ли? Я не ожидал, что вы когда-нибудь вернетесь в Стейверли, не говоря уже о вашем совсем недавнем приезде в Англию.
София не сомневалась, что он прекрасно понимал, как мучителен для нее такой разговор. Но он радовался, что мучает ее.
— Посещение Стейверли оказалось не так тяжело, как я ожидала.
— Не тяжело? Вы так бессердечны? Я-то думал, что поездка уда отрезвит вас, напомнив о вашей вине.
Она молча смотрела на него, пока ее сердце снова не наполнилось унынием и страхом, который она ощущала в беседке.
В отличие от Эйдриана он не успокаивал ее, а, напротив, жестоко бередил ее раны и заставлял страдать.
— Вы обвинили меня в самонадеянности, когда я предположил относительно нашей женитьбы, но Эвердон был всем для Алистэра. Зная, что титул переходит к Брэндону, он обрел покой. Вы разрушили его.
— Я не разрушала.
— Вы так хорошо умеете забывать? Вы убили его! Ваше упрямство и непослушание убили его. Можно назвать происшедшее несчастным случаем, если хотите, но вы стали причиной смерти вашего брата, и вместе с ним погибли и мечты вашего отца.