Смотрелись вставшие мужчины довольно-таки забавно: все спросонья, волосы взъерошенные. Они напоминали мальчиков, только что окончивших университет, и выглядели моложе герцогини, которой шел двадцать девятый год. Эйдриану, имевшему за плечами тридцать четыре года, казалось, что они не приспособлены ни к чему и совершенно не знают жизни.
Он отложил в сторону папку, содержащую письменные инструкции, которые ожидали подписи герцогини (или, если неизбежно, ее подделки), и оставил дела до завтрака.
Чарлз объяснил, что члены кружка миледи постоянно менялись. Стефан — самое свежее ее приобретение, сменивший грека, уехавшего несколько месяцев назад. Герцогиня оказывала поддержку своим постояльцам в течение последних пяти лет. Она питала слабость к представителям искусства из стран, раздираемых революциями и свободолюбивыми движениями.
Эйдриан сидел за столом. Гости мисс Роли приглядывались к нему.
— Что вы здесь делаете? — сухо поинтересовался Стефан.
— Герцогиня любезно предложила мне свое гостеприимство на пару дней, — отвечал Эйдриан, намазывая гренок джемом. — Сначала я не хотел навязываться, но потом подумал: почему бы и нет — одним мужчиной больше, одним меньше…
Все захихикали, по достоинству оценив шутку.
Все, кроме Стефана.
— Кто вы, черт возьми?! Что вам надо? — взорвался поляк.
— Эйдриан Берчард. Земляк герцогини.
— Рвотный порошок вы, вот кто, и вовсе не похожи на ее земляка.
Смуглый, крепко сложенный мужчина с густыми усами, сидевший на другом конце стола, радушно рассмеялся.
— Не обращайте на него внимания, мистер Берчард. Стефан всегда с утра не в духе. Я Аттила Тод, и мы рады приветствовать вас в наших рядах.
— Аттила Тод, венгерский композитор? — воскликнул Эйдриан, используя информацию, которую он выудил у Чарлза утром относительно постоянных гостей герцогини.
Под густыми усами расплылась довольная улыбка.
— Вы знакомы с моей музыкой? Я знаю, что моя соната исполнялась на одном из скромных концертов в Лондоне. Но то, что вы слышали обо мне и помните мое имя, удивительно!
Его действительно сразили наповал познания Эйдриана. Казалось, что он, дабы выразить свои эмоции, сейчас разразится слезами или упадет в обморок. Среди молодых представителей богемы считалось модным выставлять на всеобщее обозрение свои чувства, которые являлись как бы другой стороной сильных, экспрессивных эмоций, выраженных в их музыке или ином виде творчества.
Глядя в окно на сад, композитор вновь предался высоким мечтам. Аттила, может быть, немножко глуп, но не скандалист, как Стефан, решил Эйдриан. Возможно, именно венгр — любовник герцогини, а не поляк. Черт, может статься, что оба.