— Что… что ты собираешься сделать со мной? — нерешительно проговорила она. — Ты оттолкнешь меня от себя, как это сделал с Маленькой Крольчихой?
— Я еще не решил, каким будет твое наказание, так что прояви мудрость и не усиливай мой гнев. Может, ты еще сумеешь искупить свою вину, если искренне раскаешься и будешь абсолютно послушна. Я не потерплю от тебя ни малейшего проявления непослушания, ни недовольства. Ты разрушила то доверие, которое существовало между нами, и очень сильно разозлила меня. Если бы не ребенок, которого ты носишь, я бы прямо сейчас избил тебя.
Бывали минуты после того, как я обнаружил твое предательство, когда мне хотелось задушить тебя голыми руками. Даже сейчас мне хочется сжать своими пальцами твое горло так сильно, чтобы выжать из тебя жизнь, но жизнь моего ребенка мешает мне сделать это.
— Ночной Ястреб, я очень, очень виновата перед тобой, — громко всхлипывала она, дрожа всем телом.
На его лице была написана еле сдерживаемая ярость.
— Замолчи, Пламя, — процедил он сквозь зубы. — Ради собственной безопасности и безопасности нашего ребенка, придержи свой язык.
Когда они повернули назад, Пламя бросила долгий взгляд на форт, столь близкий сейчас и столь недоступный для нее. Один громкий крик мог бы быть услышан солдатами и принес бы спасение, но разве можно было рассчитывать, что это избавило бы ее от Ночного Ястреба? Равноценна ли ее свобода риску ее жизни, или жизни Ночного Ястреба, или их ребенка? Если что-нибудь случится с этим мужественным воином, которого она столь беззаветно любит, она никогда не простит себе этого. Как не простит и того, если что-нибудь случится с их ребенком. Вздохнув, она прислонила свое мокрое от слез лицо к спине Ночного Ястреба и крепко сжала губы, чтобы сдержать крик, готовый вырваться у нее из горла. Бог и отец простят ее, но она не попросит помощи, которая будет означать смерть для Ночного Ястреба, даже если ей придется отказаться от свободы навсегда.
Если даже Ночной Ястреб и догадывался о ее знобящем молчании, то не проронил ни слова. Если он догадывался, почему она не позвала на помощь белых солдат из форта, то у него были на этот счет свои соображения. И он пришпорил лошадь, которая все дальше и дальше уносила их от форта.
Это был долгий напряженный путь — назад, в поселок шайенов. Мало слов было произнесено даже между двумя воинами: каждый оставался наедине со своими мыслями и страданиями. Каждую ночь, когда они делали привал, один из мужчин отправлялся на охоту, чтобы поймать кого-нибудь на ужин, а второй оставался сторожить Пламя. За все это время Каменное Лицо не сказал ей ни единого слова, и она знала, что разочаровала его так же сильно, как и Ночного Ястреба.