Он помотал головой, отгоняя столь странные мысли. Затем осторожно привязал больную к кровати. Ему надо было оставить ее одну на некоторое время – следовало запастись едой и дровами. Хорошо, что в доме нашлись такие полезные вещи, как ведро, веревка, кувшин и несколько деревянных мисок. Но съестного в огороде нашлось совсем немного. И дело было не только в том, что ему, Грегору, надо было чем-то питаться. Главное – надо было Алану чем-то кормить. Чем-то горячим, жидким и питательным. Грегор решил, что должен сварить для больной суп. Она поест супа, и сил для борьбы с болезнью у нее прибавится.
Если бы не опасная болезнь, свалившая Алану, Грегор мог бы считать, что судьба их облагодетельствовала. В расставленный им накануне капкан попался крупный толстый кролик, и при более внимательном ознакомлении с огородом выяснилось, что там можно найти немало всяких овощей и приправ. Пусть эти овощи еще не вполне созрели, для супа они вполне годились. Когда Грегор вернулся, Алана все еще спала, и он мог спокойно приготовить пищу в стареньком котелке, что висел на гвозде над кухонным очагом.
Грегор уже доедал свою миску супа, когда стал замечать, что с Аланой происходит что-то странное. Причем кожа ее, казалось, блестела в тех местах, где на нее падал свет. Отставив миску, Грегор подошел к больной. Лоб ее был холодным и влажным от пота. Облегченно вздохнув, Грегор принес воду и ткань, чтобы обтереть тело девушки. К тому времени как он покончил с этим делом, его всего трясло от похоти. Подобная реакция одновременно и раздражала, и озадачивала… Что бы там ни думал о нем старший брат Эван, Грегор умел держать себя в узде. Уже одно то, что Алана нуждалась в его заботе, что она была больна и от него зависела, должно было подействовать на него отрезвляюще. Увы, плоть отказывалась подчиняться доводам рассудка. Еще никогда вид женского тела и ощущения от прикосновений к женщине так сильно его не возбуждали. Такое возбуждение можно было списать на то, что у него уже несколько недель не было женщины, но Грегору этот довод почему-то не казался убедительным. Что-то в Алане разжигало огонь в его крови.
«И над этим стоит серьезно подумать», – сказал себе Грегор, раскладывая на скамье для просушки рубашку Аланы, которую он только что выстирал. С того самого момента, как они с Аланой встретились, женитьба на Мейвис представлялась все менее желанной. Грегор знал, что именно помогало ему на первых порах держать свои чувства в узде. Помогала некоторая вероятность того, что Алана – и в самом деле ребенок. Но как только он снял с ее груди повязку, все изменилось, и теперь для него уже не оставалось преград.