Продолжая смотреть на нее, наблюдая, как соски ее отвердевают под его взглядом, Грегор думал о том, что ему придется крепко держать себя в руках, когда он окажется в ней. Она была невинна, и он должен был обращаться с ней нежно. Он понимал, что первый раз для женщины очень важен и что память об этом остается с женщиной навсегда – для того, чтобы это понять, не требовался личный опыт общения с девственницами.
Несмотря на снедавший его чувственный голод, Грегор немного нервничал. Ему было ясно: придется забыть о собственных желаниях, пока он не распалит в ней страсть до того накала, что боль, которую он ей причинит, не охладит ее пыла.
Вернувшись в объятия Аланы, он ощутил, как по телу ее пробежал легкий трепет, и мысленно вздохнул с облегчением. Все могло оказаться гораздо проще, чем он думал. Казалось, Алана желала его не меньше, чем он ее.
– Ах, девочка, мне так хорошо с тобой, – пробормотал он, поглаживая ее бедро. – Я ждал этого момента с той минуты, как обнаружил, что ты не ребенок.
Теперь, когда он не разглядывал ее в упор, Алана почувствовала, что ее смущение уходит.
– Я тоже иногда подумывала об этом. – Она пробежала кончиками пальцев по его широкой груди. – Ах, Грегор, ты очень красивый мужчина.
– А я не видел ничего прекраснее, чем то, что вижу сейчас. Ты лежишь на зеленой траве, согретая солнышком, что золотит твою нежную кожу.
Грегор поцеловал ее, не позволив возразить. Его немного обижало, что она сомневается в его искренности, но он понимал, в чем причина этого. Она давно внушила себе, что некрасива. Может, так произошло из-за неосторожно брошенного кем-то слова? Или причина – ее собственные страхи и сомнения? Во всяком случае, она считала себя некрасивой, и было ясно, что несколькими поцелуями ее не переубедить. Но он твердо решил: даже если Алана не захочет с ним остаться – у него при одной мысли об этом как-то странно заныло сердце, – он сделает все возможное, чтобы она обрела уверенность в себе, чтобы не сомневалась в том, что красива и необычайно привлекательна.
Алана провела ладонями по его плечам, а затем несколько раз поцеловала в грудь. Ей было невероятно хорошо. Во время уроков врачевания она видела много мужских тел, но ни одно из них не вызывало в ней такой острой потребности к нему прикоснуться. Чувствовать под ладонями тепло его кожи, ощущать, как напрягаются его мышцы в тот момент, когда он меняет положение в ее объятиях, – все это было восхитительно и еще сильнее возбуждало.
Когда же он накрыл ее груди своими чуть шершавыми от мозолей ладонями и поцеловал ложбинку между ними, Алана со стоном закрыла глаза – и словно поплыла куда-то. Жаркое и влажное прикосновение языка к ее отвердевшим соскам заставило ее вздрогнуть и прижаться к нему покрепче. Крик сорвался с ее губ – крик восторга и изумления, – когда он принялся целовать ее груди и легонько покусывать. Вихрь наслаждения подхватил ее, наслаждения настолько острого, что она даже удивилась тому, что еще не лишилась чувств. Повинуясь внезапному порыву, Алана запустила пальцы в его густую черную шевелюру и еще крепче прижала к своей груди – как будто молила о том, чтобы он наконец сделал то, чего она так страстно желала.