Тщательно вытерев шпагу об изысканно расшитый камзол только что убитого им Мензиса, Эван пристально взглянул на него. Сэр Раналд Мензис был из тех мужчин, за которыми женщины бегают толпами и ради которых совершают многочисленные глупости. «Интересно, почему Фиона в него не влюбилась, – размышлял Эван, – ведь на вид этот человек кажется абсолютно нормальным. К тому же писаный красавец, я ему и в подметки не гожусь», – подвел Эван грустный итог. И все-таки Фиона выбрала его. Мысль эта порадовала, и он, облегченно вздохнув, повернулся лицом к людям Мензиса.
– Могу я быть уверен, что вы больше никогда не станете нападать ни на меля, ни на людей моего клана? – спросил он их, и все шестеро поспешно закивали головами. – Среди вас есть родственники Мензиса? – Их оказалось двое. — Хорошо. Расскажите вождю вашего клана о том, что здесь произошло. Я не хочу, чтобы меня преследовала разгневанная родня Мензиса, которая не знает правду и может решить, что я убил этого подонка из простой прихоти и должен за это заплатить.
– Никто не станет вас преследовать, милорд, – заявил самый крупный из шестерых мужчин, – Они уже и сами от этого Мензиса наплакались, будь он неладен.
– Они знали, что он охотился за моей женой, и ничего не предприняли, чтобы ему помешать?
– А что они могли с ним сделать? Разве что посадить его в клетку или убить, и даже его мать… – Вздохнув, мужчина покачал головой. – Теперь, когда его больше нет в живых, это не имеет значения, верно?
– Верно, – согласился Эван. – Заберите его с собой. Я не желаю, чтобы его тело оскверняло мою землю.
Проследив за тем, как люди Мензиса, прихватив с собой его тело, поскакали прочь, Эван повернулся к Фионе. Она твердо стояла на ногах, да и на теле не было заметно никаких ран. «Слава Богу, мы явились вовремя, до того как этот мерзавец Мензис успел ее напугать», – подумал Эван.
Он вспомнил, какие чувства испытал, когда подумал, что потерял ее, и ощутил тревогу. Он прекрасно понимал, что значат эти чувства. Все его попытки держать жену на расстоянии, не позволить Фионе заападеть его сердцем, закончились ничем. Он понял это в тот момент, когда истекавшая кровью Мэб вернулась в Скарглас одна, без Фионы. Тогда ему стало ясно, что Фиона ему небезразлична.
Эван чертыхнулся про себя. Да что там небезразлична! Нечего кривить душой! Он любит ее. Любит крепко, всем сердцем и душой. Тот короткий миг, когда он решил, что потерял ее, был для него кромешным адом, темным, холодным, одиноким адом. Он представил себе долгие пустые годы одинокой жизни и содрогнулся от ужаса. И теперь, когда Фиона вернулась к нему невредимой, он едва сдержал желание затащить ее за дерево и заняться любовью, отметив тем самым, что она принадлежит ему, как животное метит свою территорию.