Множество вопросов родилось у Китти в голове, но вряд ли она узнает на них ответы, пока находится в неволе. А чероки ни за что не отпустят ее. Они постоянно с ней превосходно обращаются, но тем не менее она их пленница.
Больной мальчик заснул. Поплотнее закутавшись в одеяло, Китти вышла из хижины, в холод зимней ночи. Небосвод очистился и сиял звездами. Это хорошо. Может быть, прекратятся метели и немного потеплеет. А сейчас можно отправиться в свою хижину, укрыться старыми медвежьими шкурами, согреться и постараться ненадолго заснуть. Утром, с первыми лучами солнца, к ней приведут новых больных. Чероки полагают, что она способна работать без передышки, с восхода до заката. Подумать только, скольким болезням подвержены несчастные дикари! Кому-то Китти смогла помочь, но большинство так и умерло от недуга. Из-за практически полного отсутствия лекарств и инструментов Китти приходилось полагаться на помощь Всевышнего, который не позволит умереть слишком большому числу ее пациентов. Ведь в противном случае вера в целительную силу Китти быстро иссякнет и ее будет ждать участь обычной скво.
Дрожа от холода, Китти свернулась клубком и накрылась шкурами. От скудной и грубой пищи она чувствовала постоянное недомогание. Интересно, сколько она потеряла в весе? Китти попыталась прикинуть. По меньшей мере, фунтов тридцать. И хотя под рукой не было зеркала, чтобы взглянуть на себя, можно было представить, какая она тощая. При каждой возможности она грела воду и устраивала некое подобие мытья. А также пыталась ухаживать за волосами, что было отнюдь не просто. Гораздо проще было смириться с судьбой, перестать следить за собой и превратиться в грязную уродину. Однако пленница с упорством утопающего продолжала следить за своей внешностью.
Чувствуя, как все тело ломит от усталости, она закрыла глаза. И как всегда, тут же явились образы Натана и Тревиса. Натан – тот, прежний, прекрасный юноша. И Тревис – холодный, жестокий и в то же время ласковый и нежный. Китти попыталась представить, что вышла, к примеру, замуж за Тревиса. Уступил бы он ее тяге к самостоятельности, к стремлению добиваться в жизни собственных целей? Или захотел бы, чтобы она сидела дома и рожала ему детей, как того требовал от нее Натан? У Тревиса железная воля. И если бы они сцепились, неизвестно, чья бы взяла.
Веки налились тяжестью. Ее уносило на волнах грез. Чьи-то горячие губы прижимаются к ее шее, скользят вверх, к губам. Нежные поцелуи Натана. Нет. Натан никогда так ее не целовал. Это Тревис заставлял ее раздвинуть губы, чтобы язык мог проникнуть в рот. Это всегда ее так возбуждало – и внезапно ей стало жарко под слоем медвежьих шкур.