Она вспомнила о перине наверху и умудрилась проползти еще две ступеньки, прежде чем началась очередная схватка. Когда ее отпустило, она немного отдохнула. Каким-то образом Розамонд нашла в себе силы добраться до лестничной площадки, но следующая схватка окончательно вымотала ее. Она прилегла, кусая губы от боли. Неожиданно вспомнив о чудесной восковнице, которую сама давала роженицам, чтобы облегчить страдания, Розамонд смахнула слезы. Ей не нужна восковница.
И тут ее скрутила еще более жестокая боль. Розамонд выкрикнула:
— О Боже, кто бы дал мне восковницу!
Время, казалось, замерло на месте. Похоже, прошло много часов, но никто не явился за ней. Она помогала роженицам достаточно часто, чтобы знать: начались потуги, вот-вот покажется головка.
Розамонд надавила на свой набухший живот и поняла: головки внизу нет. Помощь! Ей необходима помощь!
Все напрасно. Никто не придет.
Перед глазами замелькали страшные картины: умирающие женщины… младенцы, так и не увидевшие света Божьего…
Розамонд тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Нет, смерть не заберет ее ребенка!
Она начала истово молиться, припоминая слова псалма Давидова:
— И будет Господь прибежищем угнетенному, прибежищем во времена скорби… — Но слова переросли в вопль, когда боль захлестнула ее и милосердно погрузила в пучину беспамятства.
Торопясь вернуться в Тьюксбери, Роджер де Лейберн обогнал своих рыцарей и оруженосца Гриффина, которому поручил заботиться о большой деревянной колыбельке, на которой были вырезаны львы. Де Лейберн был рад, что побывал на сессии парламента. Все его подозрения подтвердились: там присутствовали в основном простолюдины и священнослужители, но едва ли двадцать баронов явились предложить поддержку де Монфору. Король Генрих тоже прибыл, хотя с трудом высидел положенное время, безучастный ко всему. Он выглядел настолько состарившимся и ветхим, словно от него осталась одна оболочка.
Въехав во двор, Род поднял забрало, осмотрелся и не увидел ни одного человека. Замок словно вымер. Неестественная тишина висела над ним. Охваченный дурным предчувствием, Роджер спешился. Неужели на Тьюксбери напали?
Внезапно мучительный вопль разорвал тишину. Род выхватил меч и ворвался в замок.
В комнатах не было ни людей, ни мебели, и Род, ничего не понимая, решил подняться наверх, но замер на полпути, увидев…
— Матерь Божья, Розамонд! — Он выронил меч. Отбросив шлем, подхватил жену на руки, поднял с холодного камня и наконец понял, что она рожает. — Тише, любимая, я здесь… Я здесь…
Роджер был вне себя от злости на слуг, покинувших Розамонд. Но сейчас не время гневаться. Он еще успеет все выяснить и покарать виновных.