Фиалковые глаза были обрамлены густыми золотистыми ресницами, которые отбрасывали дрожащие тени на высокие скулы. Губы припухли от поцелуев и казались еще более чувственными и соблазнительными. Длинные волосы спутались после вынужденного купания. Груди, округлые и полные, напоминали Роду сочные фрукты, так и просившиеся в рот.
Он взял в ладонь упругое нежное полушарие, погладил с трепетным благоговением, надавил большим пальцем на розовую маковку, превращая ее в твердый драгоценный камешек. Второй груди он уделил еще больше внимания и, не в силах устоять, припал губами к горошинке соска. Розамонд задохнулась от неожиданности. Белоснежные холмики тяжело вздымались под его нетерпеливым ртом.
Когда его пальцы скользнули по животу до того места, где рысий мех перепутался с золотистыми завитками, Розамонд, как он и ожидал, что-то протестующе воскликнула. Но Род не подумал отстраниться.
— В том, что мы делаем, нет ничего плохого, Розочка, — жарким шепотом убеждал он. — Это лишь любовная игра. Обещаю, ты по-прежнему останешься девушкой и никак себя не опозоришь.
Мысли Розамонд путались, но она все же пыталась понять, можно ли ему довериться. Она вручила этому человеку свою жизнь, и только его сила и решимость спасли ее, но что, если ее добродетель навеки погибнет? И, что еще важнее, может ли она положиться на собственную стойкость? Сегодняшняя ночь принесла ей не испытанные доселе наслаждения, усилившиеся сознанием их запретности. Или она старается вознаградить Рода за спасение? А что, если просто стремится узнать тайну отношений между мужчиной и женщиной, о которой столько слышала?
Род сорвал покрывало, отбросил и словно завороженный уставился на воплощение женской прелести.
— Ты само совершенство, Розамонд! Совсем как та лилия из «Песни песней». — Приникнув губами к ее пупку, он продолжал восхищаться ею: — Я все время представляю, как эти стройные ноги обовьются вокруг меня, когда мы станем любить друг друга… Только не сегодня, сердце мое, обещаю.
И Розамонд, нежась под этим зеленым сиянием, внезапно ощутила себя красавицей. Ей, не привыкшей к безраздельному вниманию мужчин, такие комплименты казались более чем лестными. Ей смертельно хотелось протянуть руку и погладить рельефные мышцы его плеч и груди, обвести пальчиком плоские соски, потеребить жесткую поросль волос. Но она сдержалась, понимая, что возбуждать его опасно. Когда Род погладил высокий холмик внизу живота, Розамонд ахнула и изогнулась всем телом.
— Нет!
Он мгновенно отстранился и, взяв Розамонд за руку, притянул ее пальцы к тому месту, которое она всегда считала запретным.