— Конечно, — сказала Эллисив. — Одно его мужество чего стоит, как представлю себе — вот он врезается в полчища врагов, словно это дым или ветер. Но после его гибели со мной что-то случилось.
— Что?
— Ты рассказал мне о твоем Станфордском мосте.
— Разве это для тебя что-то значило?
— Значило. И не надо спрашивать — что именно. Не торопи меня, мне надо подумать и разобраться во всем самой.
Олав умолк, через некоторое время Эллисив снова заговорила:
— После твоего рассказа все, что я знала раньше, как будто сплавилось во мне воедино. Словно железо, когда его выплавили из болотной руды и от него отделились все шлаки.
Я, конечно, и раньше знала, что грешно убивать человека, если только он не хочет убить тебя. У Харальда в руках были тысячи человеческих жизней и он готов был заплатить ими за свое величие, а ведь у каждого воина были близкие и родные ему люди.
Я пробовала отговаривать Харальда от походов. Но чем я могла его убедить? Это был напрасный труд. Беда в том, что я, наверное, была бы даже разочарована, если бы мне это удалось.
Ты вот назвал меня валькирией. Но после твоего рассказа о Станфордском мосте я уже никогда ею не буду.
Он поднял голову, и по лицу его скользнула улыбка.
— Вряд ли отец когда-нибудь понимал тебя, он умел сражаться, но не умел плакать.
— Должно быть, не понимал. Но я любила его, и это, по-моему, было для него самым главным. Его мало кто любил.
— А почему он терпел твои упреки и не терпел их от Халльдора?
— Может быть, потому, что я женщина. Это не задевало его самолюбия.
— Наверное, ты права, — сказал он. И неожиданно добавил:— Но ты ошибаешься, если думаешь, что я умею только плакать. Конечно, ради добычи и славы я никогда не пойду в поход. Однако, если кто-нибудь нападет на меня…
Его правая рука лежала на столе ладонью вверх, Эллисив видела на ней мозоли от меча. Олав перехватил ее взгляд.
— Смотришь на мою руку?
— Да. По ней видно, что она не расстается с оружием.
— Я упражняюсь.
— Я знаю.
— Конунг не может править страной только лаской да добрым словом, — сказал он. — Так не правил даже конунг Ярослав, твой отец. Чтобы дать стране мир, нужна сила.
Эллисив не могла отвести взгляд от этой молодой, сильной руки — той, что должна была дать стране мир. Она вдруг схватила эту руку, сжала в своей, приложила к щеке.
Дыхание у Олава стало учащенным.
Прежде чем она опомнилась, он обнял ее и крепко поцеловал в губы.
Со стоном Эллисив прижалась к нему. Наконец она поняла. Вот он, водопад, к которому ее неотвратимо несло.
Руки Олава ласкали ее.
— Елизавета, — шепнул он. — Елизавета.