Кроме того, утонули многие жители ближайших деревень, захваченных паводком, и те из рабочих, кто бежал от фабрики не слишком быстро. Лихорадка – кое-кто называл ее болотной лихорадкой, а другие – дымной – разгулявшаяся после наводнения, унесла еще много жизней, и среди них – младшего сына Пола, Генри, заразившегося от своей кормилицы.
Кроме того, утонули тридцать овцематок, и на их замену тоже нужны были деньги. Приближался и срок свадьбы его племянниц в апреле, когда Пол должен выплатить приданое, – где найти деньги на все это? Но тут-то ему пришел на помощь Джон Баттс, как добрый христианин, женивший своих сыновей на племянницах Пола без приданого.
– Заплатишь деньги, когда будут, – посоветовал он. – Мы ведь одна семья, неужели я буду тянуть из тебя деньги?
Солнечным апрельским днем состоялось венчание Кэтрин и Джейн в церкви Всех Святых на Римском мосту. Почти сразу же Джейн и Бартоломью отправились в Кале, где Бартоломью должен был учиться, чтобы затем возглавить управление верфью. Джон остался в Йорке помогать отцу в деле. Пол, поразмыслив, продал одно из дальних имений, около Осбервика, и отдал приданое, купил новых овец, а на оставшиеся деньги начал ремонт мельницы.
Рука выздоровела, но осталась согнутой и почти не двигалась. Рана на голове тоже зажила, но на лице на всю жизнь сохранился шрам. Когда он поднялся наконец с постели и посмотрел на себя в зеркало, то был потрясен – он стал седым. Но самые значительные изменения произошли в отношениях с Эмиасом – тот перестал посещать городские таверны, а Пол взамен передал ему больше прав на управление имением и семейными делами. Они по-прежнему часто спорили, обсуждая многие хозяйственные вопросы, но не столь ожесточенно, как раньше, и Эмиас уже не перечил отцу только из духа противоречия. Нового Эмиаса, послушного и примерного сына, любить было не легче, чем закоренелого грешника Эмиаса, но сосуществовать с ним стало гораздо проще.
Наконец дела сдвинулись с мертвой точки, и самое важное, чего добивались последние шесть лет, стало возможным. Королеву Екатерину сослали в небольшой дворец в Данстэбл, где у нее был мизерный двор и всего-навсего четыреста слуг. Принцесса Мария жила в Ричмонде, и ей запрещали видеться с матерью. Никто из них еще не смирился с поражением, так как их поддерживали два испанских посланника, множество епископов и даже сам папа, который продолжал уговаривать Генриха, пусть и осторожно, снова пустить Екатерину в свою постель.
Отметили Рождество, наступил новый, 1532 год, с традиционными подарками. Королева Екатерина послала королю золотую чашу, которую он отставил в сторону, даже не поблагодарив дарительницу. Зато Анне он отремонтировал ее апартаменты в Уайтхолле, где стены были затянуты алым шелком и парчой, а она ему подарила шахматы из слоновой кости, и оба были в восторге друг от друга. Нанетта преподнесла Анне подушку черного бархата, на котором она вышила анютины глазки, в колорите, любимом Анной, – пурпурном, алом, темно-желтом, а Анна подарила Нанетте орехово-белого спаниельчика. Нанетта назвала его Аяксом, чем привела Анну в неописуемое веселье: