Внезапно шум внутри смолк, и все они испуганно вздрогнули от торжественного пения труб и подпрыгнули, как испуганные мыши, когда мальчики откинули ткань, закрывавшую вход, и оттуда, подобно водопаду, хлынул золотистый свет. Подняв голову, маркиза твердым шагом двинулась вперед, а за ней, парами, ее фрейлины. В палатке было жарко, ее наполняли запахи пищи и горящего жира от факелов. Прямо перед ними находилось возвышение, на котором под шелковыми пологами стояли два огромных кресла, где и восседали помазанники. Пространство перед возвышением оставалось пустым, а по сторонам образовавшегося квадрата столпилась свита королей – только мужчины, высшая аристократия двух стран.
Их выход был хорошо отрепетирован, и они знали, что нужно делать. Дамы прошли к возвышению, низко присели в реверансе, а затем выстроились в исходное положение для начала танца. Ожидая, когда зазвучит музыка, Нанетта успела из-под маски спокойно рассмотреть обоих королей. Вот хорошо знакомая, величественная фигура Генриха в блестящем костюме, облокотившегося на подлокотник и довольно улыбающегося. Французский король был столь же высок, как Генрих, но очень худ, темнокож и некрасив. Тонкая черная линия усов только подчеркивала чрезмерную величину его носа, кожу испещряли угри и оспины, а рот казался длинным неподвижным шрамом над мощным подбородком с куцей бородкой. Его улыбка была скорее цинична, и он казался очень опасным. Каким бы прекрасным и великолепным ни был их король, подумала Нанетта, он все же выглядел рядом с французом как ребенок рядом со взрослым или простой ученик рядом с изощренным мастером.
Заиграла музыка, и у Нанетты уже не было времени для размышлений, так как подготовленный ими танец был слишком сложным и напряженным, включая в себя как изящные движения, так и виртуозные прыжки, которые были недоступны французским танцовщицам. Когда наконец, совершенно вымотанные, они окончили танец и рухнули на пол рядом с возвышением, под восторженный рев и аплодисменты присутствующих, король с восторженным восклицанием сорвался с кресла, подбежал к маркизе и сорвал с нее золотую маску, а потом поднял, взяв за руку, и подвел ее к королю Франции.
– Брат, позволь тебе представить леди Анну Рочфорд, маркизу Пембрукскую, постановщицу этого восхитительного балета!
Последовал краткий миг колебания – разумеется, французский король отлично знал, кто будет развлекать его, и понимал, что этот момент будет использован для того, чтобы представить ему Анну, но он еще не выразил своего официального согласия на представление. Присевшая в книксене Нанетта хорошо видела лица всех трех участников этой немой сцены, и ее поразило холодное достоинство, с которым держалась Анна – в ее глазах не было ни страха, ни заискивания. Она казалась королевой, глядящей на посла не слишком важной страны. А если он ее отвергнет? Нет, он Не мог этого сделать! Его колебание было вызвано тем, что он просто забыл – если он вообще об этом знал – о силе чар Анны. Он был заворожен волшебством ее красоты.