– Моя дочь, – повторил король, на этот раз словно благословение, и поцеловал ее в макушку, там, где кончались редкие рыжие волосики. – Мы назовем ее Елизавета, в честь моей матери.
Присутствующие одобрительно зашептались, и король отдал девочку кузине с явной неохотой. Да, только женщины страдают от наказания, подумала Нанетта, и все же в том, что доставляешь мужчине такое невинное наслаждение, какое она видела на лице короля, есть вознаграждение за эти муки. Эта любовь и есть сама чистота.
Крещение принцессы прошло с большой помпой в придворной церкви в Уайтхолле, и король распорядился, чтобы для лондонцев устроили их любимые развлечения: фейерверки, костры на улицах, залитых светом факелов, вино текло рекой по специальным трубам и струями изливалось в фонтанах, были устроены танцы. На улицах расставили столы с угощениями, по реке проплывали разукрашенные барки. Испанская партия радовалась, что родилась девочка, но родители новой принцессы не выказывали никакого огорчения – следующий ребенок непременно будет мальчиком, впереди масса времени. Однако король уволил предсказателей, обманувших его обещаниями мальчика, и поклялся никогда не прибегать к их услугам.
Нанетта поразилась, как быстро королева оправилась от родов – ведь роды были трудные,, в тридцать лет рожать первенца смертельно опасно. Но уже в середине октября Анна вернулась к прежней жизни. В конце октября парламент объявил первенство ее детей, а принцесса Мария была лишена своего статуса. Принцесса Елизавета расцветала, каждое утро ее приносили в спальню королевы, поскольку Анна не могла и дня прожить без нее.
– Ага, вот и она! – восклицала Анна, когда кормилица приносила малышку. – Как она? Она хорошо ела?
– Да благословит вас Господь, мадам, она так жадна на еду, что только давай, – отвечала кормилица.
Нанетта всегда с каким-то ужасом смотрела на ее незатянутую в корсет фигуру, огромные круглые груди, выпиравшие через рубашку, и мокрые пятна там, где просачивалось молоко. Для сравнения она переводила взгляд на стройную фигуру королевы, затянутую в стальной корсет талию и ровно лежащую на груди рубашку. Вот и еще одно наказание женщины – но аристократки, слава Богу, не обязаны страдать, так как всегда могли нанять кормилицу.
– Дай мне ее, – приказала Анна, не вставая с подушек, и взяла ребенка. – Ну, разве она не прекрасна? – вопрошала она, глядя с умилением на дочь.
– Точно так, мадам, и она так сильно сосет, что я просто не сомневаюсь, что из нее вырастет цветущая девушка. Никогда у меня не было такого живого ребенка.