– Что происходит? Дайте мне взглянуть на моего сына!
– Подожди, подожди немного, – ответила Нанетта, – его еще приводят в порядок.
– Почему он не кричит? – спросила Анна, которую начала тревожить неестественная тишина в комнате.
К ним подошла повитуха, в ее глазах читалась боль и сострадание. Анна зарыдала от слабости и жалости к себе еще до того, как та произнесла хоть слово.
– Мадам, мы сделали все, что могли...
– Мой сын мертв?
– Он никогда не жил, – сказала повитуха. Анна закрыла глаза руками и зарыдала. Нанетта посмотрела в сторону – там женщины заворачивали маленькое тельце в холщовую простыню, а не в пеленки. Для этого принца был готов только саван – она видела крушение надежд не только Анны, но и своих собственных. Что будет со всеми ними?
Но Анна не признала поражения – ее невозможно было победить. Раньше, чем они могли этого ожидать, она сама стала подбодрять своих подруг:
– Так даже лучше, скоро я снова забеременею. То, что этот ребенок погиб – случайность. Скоро я снова забеременею, и у меня будет сын, в законности которого никто не усомнится – ведь последний был зачат еще при жизни вдовствующей принцессы, поэтому всегда кто-нибудь мог назвать его бастардом. Так что прекратите этот плач – мы еще победим!
Ее даже не смутили известия о том, что король ухаживает за этой скучной простушкой Джейн Сеймур, дарит ей дорогие подарки и пишет любовные письма – более серьезные знаки внимания, чем простой флирт.
– Он же знал ее с детства, – рассуждала Анна, – она была фрейлиной Екатерины. Если бы он ухаживал за ней по-другому, ее бы это шокировало, или же она изобразила бы потрясение, эта лицемерка! Это просто скорпион в меде, вот кто она! Но она ему скоро надоест – она ведь даже читать не умеет, о чем ему с ней говорить?
В марте жизнь двора вошла в обычную колею, за исключением продолжавшегося романа короля с Сеймур. Впрочем, иногда Анна выходила из себя, когда видела глупую улыбку Джейн, а однажды, заметив, что та открыто носит подаренный ей королем медальон, настолько разъярилась, что сорвала украшение с ее шеи, порезав себе руку. Нанетта и другие фрейлины с тревогой наблюдали за этой сценой. Они не могли поверить, что король всерьез мог ухаживать за Джейн – даже посторонний наблюдатель должен был бы согласиться, что она была скучна и невзрачна и не имела даже обаяния юности, будучи всего на год или два моложе Анны. И все же ревность королевы могла только повредить ей в глазах короля.
В апреле короля и королеву видели вместе и в церкви, и за обедом, так что казалось, что ее враги торжествовали слишком рано. Но к концу апреля, когда двор переехал в Гринвич, король разделил свой и ее дворы, и иностранные послы более не посещали двор Анны, и тогда она и ее дамы начали опасаться того, что король решил развестись с ней.