Одри слегка сморщила носик при этих словах, но тут Пол добавил:
– Верно, не беспокойся, доверься Мэтью, он поможет тебе сесть верхом. Идем, Нан, ты готова? Дай я помогу тебе. – Нанетта поставила ногу на его ладонь, и он подсадил ее на лошадь. – А твоя собака?
– Ничего, она сумеет угнаться за нами, – ответила Нанетта, с улыбкой взглянув на спаниеля. – Он маленький, но очень выносливый.
– Отлично. Тогда едем.
Пол вспрыгнул на своего коня, и они выехали со двора бок о бок, слуги ехали сзади, а собаки бежали впереди.
Утро выдалось теплым, и роса уже высохла на траве, хотя жара еще не убила утренние ароматы. Они ехали молча. Пол задал быстрый темп, стараясь поскорее удалиться от дома и подняться на холмы. Они проскакали мимо наделов арендаторов, на которых уже кое-где виднелись согнутые спины крестьян, мимо садов и пастбищ, на которых деревенские подростки пасли свиней, коз и гусей. Потом пошли холмы, где паслись овцы с приплодом под наблюдением пастухов, так задубевших под ветрами и дождями, что казались похожими на обрубки деревьев.
И вот уже они миновали пастбища и очутились в вересковых пустошах, то тут, то там вздымались глыбы гранита, поросшие мхом и лишайником, и собаки начали рыскать, изучая следы каких-то зверюшек. Дорога сделалась круче, стали попадаться болотистые места и предательские кучи щебня. И вот, наконец, они оказались на гребне, где росла только редкая трава и даже в жаркий день дул холодный ветерок. Здесь всадники остановились и спешились. Мэтью отвел лошадей и привязал их в отдалении, а сам уселся с Одри на свой камзол, спиной к господам, и принялся развлекать ее. Пол и Нанетта подошли к краю обрыва.
Внизу, в долине, блестел ручей, скачущий по скалам, а от него по склонам холма поднимались полоски зелени, на которых паслись овцы, полускрытые кустарником. На другой стороне раскинулись болота, серо-алые, парящие от жары. Повсюду под ветром колыхались хрупкие цветы взгорья: изящные колокольчики и чистотел, горный шиповник, желтая горечавка, розовый чабрец, голубая льнянка. Все остальное было недвижно, только высоко в небе, в струях теплого воздуха, плыла пустельга. Тишину нарушали лишь посвистывание кроншнепа и рокот потока внизу.
– Этот пейзаж передо мной с детства, – сказал, помолчав, Пол, – но я никогда не устаю любоваться им.
– А я привыкла мечтать о нем там, на юге, – ответила Нанетта, – мечтать о ветрах и дикой природе.
Пол взглянул на нее и взял за руку.
– У тебя холодная рука, нам лучше сесть, спрятаться от ветра, – встревожился он и начал снимать свой кафтан, но Нанетта, не столь требовательная, как ее камеристка, остановила его и села в вереск, прислонившись спиной к нагретой солнцем скале.