Перед ней расстилалась плодородная равнина. С обеих сторон от тропы поднималась быстро созревающая кукуруза, овёс и ячмень, мягко огибая и очерчивая контуры рельефа, напоминающего отпечатки ступней великана. При лунном свете поле выглядело серебристым, и, проезжая мимо, Аннунсиата представила себе, что равнина – это спина громадного коня, а растения – это его шерсть, вычищенная великанской скребницей. Теперь слева от тропы оказалось большое квадратное поле, где рос не овес, не ячмень, и даже не горох, а пшеница. Поле окружали рвы, и было очевидно, что об этом поле заботятся больше остальных. В здешних местах редко сеяли пшеницу, из нее обычно пекли хлеб для самих хозяев, поэтому пшеница ценилась на вес золота. Даже оставшиеся после жатвы колосья слуги собирали для своих господ, не оставляя их крестьянам, как это обычно бывало с другим зерном. Аннунсиате случалось отведать белый хлеб всего несколько раз – на церковных праздниках и торжествах в большом доме, так как в Шоузе никогда не сеяли пшеницу, и черный хлеб или хлеб из смешанной муки считался достаточно хорошим для детей. «Когда я стану богатой, – размышляла Аннунсиата, – я буду каждый день есть белый хлеб».
Из глубокой задумчивости ее вывело блеяние овец. Позади пшеничного поля располагалась закрытая холмами долина, которую местные жители называли Бур, а в центре этой долины находился сложенный из камня загон для овец. Когда-то эта земля принадлежала Морлэндам, на Буре содержали овец, которых по каким-либо причинам приходилось отделять от остального стада – например, маток, или неклейменых ягнят. В суровые зимы овец пригоняли сюда, чтобы уберечь от холода и волков, поскольку долину окружала прочная каменная стена с несколькими деревянными воротами.
Сейчас возле одних ворот были видны всадники, а из-за стены слышалось блеяние овец. И сразу же Аннунсиату осенило – она поняла, что собираются сделать Ральф и Эдуард: они хотят пустить овец на пшеничное поле Макторпа! Девушка уже слышала, что имуществу Макторпа часто наносили урон – поджигали стога, мутили воду в ручьях – и подозревала, что в этом замешан Ральф, но вскоре отбросила прочь такую мысль. Подобные выходки были не в характере Ральфа. Даже теперь его поступок казался частью большого плана. Вероятно, думала Аннунсиата, Ральф хотел привлечь внимание людей Макторпа и выманить их. Во всяком случае, Ральфу могла понадобиться помощь, и Аннунсиата быстро поехала вперед. Двоим мужчинам без собак нечего было и пытаться справиться со стадом в сорок голов.
Эдуард первым заметил девушку. Двое всадников неспешно двигались вокруг стада, изредка переговариваясь и направляя овец точно вперед, хотя в любой момент стадо, испугавшись, могло внезапно шарахнуться в сторону, неожиданно, как это бывает у овец. Ральф находился позади стада. Эдуард повернул голову, привлеченный стуком копыт, и Аннунсиата ясно услышала, как он тихо воскликнул: