Дом Морлэндов претерпел немало страданий. Большая часть поместья была конфискована в наказание за роялистскую деятельность его хозяев, пени возросли по той же самой причине и за продолжение запрещенных англиканско-католических служб в домовой церкви Морлэндов. Большую часть фамильного столового серебра и драгоценностей продали для уплаты пеней, и теперь было бы трудно наскрести еще что-нибудь. Страшнее всего оказалось нападение на церковь, совершенное несколько лет назад, когда вооруженные солдаты ворвались в нее во время ранней обедни. Они разрушили алтарь, забрали сосуды и из скамей устроили во дворе костер, на котором сожгли ризы, напрестольники и молитвенники.
Все это было ужасно, но еще хуже оказались последствия для членов рода. Хозяина дома Морлэндов, Эдмунда, разбил паралич, когда он пытался спасти старинную деревянную статую Благословенной Девы. Он еще хромал, не оправившись от первого удара, поразившего его в прошлом году, и второй удар убил его: Эдмунда нашли в церкви Богородицы, он лежал ничком и собственным телом прикрывал статую. Старый священник, отец Майкл Мойз, был заключен в подземелье, и никакие уговоры и деньги не помогли освободить его. Для этого старика тяготы жизни в заточении оказались слишком суровыми – на следующую зиму он умер.
Немедленно последовала еще одна смерть. Хиро Гамильтон, мать Кита-младшего, была настолько потрясена случившимся, что в ужасе ожидала второго нападения на церковь в Шоузе. Она умерла во сне две недели спустя, и все в доме были убеждены, что ее погубил страх. У самой Мэри, в то время беременной, начались преждевременные роды. Ребенок родился очень слабым и прожил менее двух лет. В этих испытаниях и постоянном страхе Ральфу удавалось всех поддерживать. Страшные события оборвали его радостную, беззаботную юность – началась обремененная ответственностью зрелость. Отец Ральфа покинул поместье Морлэндов после смерти Мэри Эстер; препоручив дела сыну, он переселился в Лондон. Когда умер Эдмунд, Ральф стал полноправным хозяином поместья Морлэндов. Ответственность была тяжкой, но Ральф всегда сохранял свою природную жизнерадостность, и постепенно члены семьи стали все больше полагаться на Ральфа, поддерживающего в них надежду в эти трудные времена. Сам Ральф не проявлял ни малейшего признака боязни или напряжения, кроме одного раза, в прошлом году, когда он услышал весть о смерти лорда Кромвеля: при этих словах Ральф воскликнул «Слава Богу!», упал на колени, закрыл лицо руками и зарыдал.
Мэри взглянула, как он скачет рядом с ней на Рыжем Лисе – крупном гнедом жеребце. Ральф был высоким, больше шести футов, крепко скроенным мужчиной, с широкими плечами и длинным, сильным телом, и при этом не казался грузным, обладая кошачьей гибкостью и грациозностью движений. Своей внешностью он во многом напоминал деда – такими же серебристыми волосами, большими серыми глазами, тонким греческим профилем и золотистой кожей, но если Эдмунд походил на холодную, надменную статую, то лицо Ральфа светилось мягким юмором. В его серых глазах мерцали золотые искры, взгляд был по-кошачьи таинственным, длинные линии морщинок вокруг глаз свидетельствовали о смешливости, а уголки чувственных губ постоянно приподнимала улыбка.