Взгляд Роузи пробежал по сидящим в церкви, остановившись на шерифе Мак Леоде. Когда Роузи была поменьше, то очень боялась громилу со звездочкой и пистолетом на поясе, но теперь она его уже не страшилась. Он был так мил и дружелюбен со всеми детьми Хоумстэда. И с нею он обращался также, как с остальными, несмотря на то, что в этих краях ему приходилось арестовывать ее папу гораздо чаще, чем кого-либо другого. Поверит ли ей, Роузи, шериф, если она расскажет то, что слышала? Остановит ли он папу до того, как тот ограбит Тома Мак Леода? Вновь обратив внимание на священника, Роузи внезапно представила, что сделает ее папа, если узнает, что она рассказала кому-нибудь то, что от него услышала; и внутри у девочки похолодело.
Похоже, преподобный сегодня чересчур был витиеват, думал про себя Уилл, перекидывая ногу на ногу, прислонившись к церковной стене. Конечно же, он мог объяснить свое нетерпение тупой болью в ребрах, но, если честно, главной причиной было то, что в храме не было Адди. Всю дорогу до города он обдумывал, что же он скажет, когда увидит ее. Когда выяснилось, что в церкви ее не было, Уилл стал сожалеть, что сюда приехал. Он хотел поскорее все уладить, но если она вдруг начнет его избегать, тогда они, вряд ли, смогут договориться.
С тех пор, как Адди приехала в Хоумстэд, это была первая церковная служба, которую она пропустила. Уилл был не глупец. Он прекрасно понимал, что она не пришла из-за него. Он не мог объяснить, почему Адди так относится к его предложению, вспоминая ее вчерашнюю столь неожиданную вспышку гнева. Ну что он ей такого ужасного сказал? В конце концов, он просто сделал единственно правильную и честную вещь: он предложил ей оформить их отношения. Единственное, что он мог поставить себе в вину, так это то, что он, вероятно, слишком поторопился. Он не должен был заниматься с нею любовью до свадьбы.
Судя по тому, как Адди отреагировала, думал Райдэр, можно было подумать, что он предлагал ей стать его любовницей или собирался публично ее опорочить… Если б она знала, сколь труден был для него этот шаг, то, может быть, не стала бы вести себя так неумно. О, ЖЕНЩИНЫ! Вот почему всю жизнь он старался по возможности не иметь с ними дела. Их невозможно было понять.
Если бы у него доставало здравого смысла, он ни за что бы не пошел вчера ночью к Адди — и уж, конечно, не стал бы предлагать ей руку и сердце. Как только эта мысль пришла ему в голову, он сразу же понял, что был не прав. Он на самом деле нисколько не жалел, что попросил ее стать его женой. Немало времени ушло у него на то, чтобы изменить свое отношение к семье, браку и женщинам. В конце концов, он понял, что нельзя судить по его матери и Жюстине обо всем прекрасном поле, в равной степени нельзя судить о браке по горькому опыту родителей. Он чувствовал нечто особое к Адди Шервуд. Он знал, что им будет хорошо вместе. И она будет хорошей матерью Жаворонку…