— Где эта бесцеремонная ведьма? — прорычал Эйрик.
Вилфрид пожал плечами:
— Может, уже отправилась перестраивать стены замка?
— Я ничего не вижу забавного в твоем… веселье, — рявкнул Эйрик, прикладывая руку к пульсирующей голове. Боже, ему срочно надо похмелиться.
— Голова болит, милорд? — поинтересовался Вилфрид с насмешливым участием. — Может, тебе нужна жена, которая утолила бы боль сладкими речами и нежной ручкой?
Эйрик невнятно ругнулся и направился на кухню. Вилфрид следовал по пятам, несомненно желая стать свидетелем неизбежной сцены.
Они быстро прошли через кухню, и Эйрик отметил чистоту и аппетитные запахи, поднимавшиеся от плиты. Маленький Годрик с важным видом поворачивал вертел, на который был насажен огромный кус мяса величиной с поросенка.
— Это госпожа приставила меня сюда, милорд. Ты хочешь, чтобы я ушел? — виновато стал оправдываться мальчуган, заметив грозный вид Эйрика. На его большие глаза навернулись слезы, очевидно, он решил, что хозяин так сильно рассердился из-за него.
— Нет, ты делаешь хорошую работу, Годрик. Продолжай, если хочешь. Где леди Идит?
Годрик показал на открытую дверь, что вела на кухонный двор.
Эйрик не был в этой части замка с тех пор, как его бабка Ауд держала здесь много лет назад превосходный огород с травами и овощами. Каждый раз, когда его отец Торк или дед Дар возвращались из торгового путешествия, они всегда привозили ей в подарок диковинные растения из дальних стран. Воспоминания о бабке, давно умершей от мучительной болезни, и о сладких часах, проведенных в ее обществе, когда они вместе пололи ее любимый тимьян, розмарин и лук-стригун, заставили Эйрика замереть перед дверью и на какое-то время забыться.
Он с содроганием прикрыл глаза, готовясь к безобразию, которое ожидал увидеть на давно заброшенном дворе. Вина запульсировала в нем, словно больной зуб. Как и все остальное в замке, двор тоже нуждается в основательной переделке.
Поначалу от яркого солнечного света у него снова болезненно застучало в голове, и он не заметил, что вокруг кипит работа. Когда же гул голосов наконец проник сквозь боль, он огляделся и остолбенел от удивления.
Повсюду, куда ни падал глаз, трудились в поте лица слуги — вчера еще ленивые и неповоротливые. И такими чистыми он не видел их с самого своего возвращения. Даже рубахи, хоть и ветхие, выглядели свежевыстиранными. Эйрик задумчиво пригладил усы. Подумать только, в Равеншире, оказывается, еще полно слуг.
Кто-то помешивал белье в кипящих котлах со щелоком. Другие вытаскивали белье из котлов и бросали в чистую воду. Третьи выжимали его и развешивали на соседних кустах и деревьях — переросших и неухоженных, как он и ожидал. Глаза Эйрика буквально полезли на лоб, когда он узнал свою собственную одежду, включая и нательную, бесстыдно развешанную на всеобщее обозрение на кусте шелковицы.