Более перспективной казалась парковка у офиса. Правда, охранял её очень добросовестный сторож, но угонщики умели управляться со сторожами. Можно, например, поднять шум у какой-нибудь машины, подальше от «ягуара». Сторож по долгу службы обязан лично разобраться, в чем там дело, а тем временем «ягуар» быстренько загоняют на платформу — и был таков. Полиция не обратит внимания на машину, которую, не скрываясь, везут средь бела дня, наверняка неисправную. Пока спохватятся, будет уже поздно.
К тому же, как выяснилось, Вольский бросал свою любимицу и просто на улице, не обязательно на платной стоянке.
Одним из таких мест была ротонда Дворца культуры. Конечно, у входа в казино торчали бравые парни, но достаточно было малейшего подозрительного шума внутри казино, и они теряли интерес к внешнему миру как минимум на четверть часа. А шум внутри возникал то и дело, игроки вечно что-нибудь откалывали, сопровождая свои выходки членовредительством и нанесением материального ущерба заведению. В таких случаях руководство казино не вызывало полицию, предпочитая обходиться силами собственных охранников.
Значит, требовалось организовать бесчинство внутри казино.
* * *
О суровых правилах, заведённых в казино, Марина узнала случайно и при весьма странных обстоятельствах.
Она ехала к офису мужа, прихватив ядовитые ягоды тиса, в голове её копошились туманные планы. Одно Марина знала твёрдо — травить мужа следует только в офисе. Вот и ехала туда.
Как это часто бывает, что-то произошло с атмосферными фронтами, опять, видимо, они повздорили, и отголоском их склоки стал страшный вихрь, внезапно налетевший на Варшаву. Когда Марина была уже на Хожей, при самом выезде на Кручую, сильным порывом ветра к её лобовому стеклу вдруг прибило какой-то большой лохматый клубок. Кошмарные чёрные патлы разметались по стеклу перед самым носом Марины, перекрыв видимость. В панике она нажала на тормоз, и тут какой-то человек метнулся под колёса. Марина его не переехала только потому, что успела затормозить, и теперь сидела, вцепившись себе в горло, будто хотела сама себя задушить.
В ужасе глядела она, как незнакомец выбрался из-под колёс и метнулся к тротуару. Там он опять нагнулся — ага, обувал свалившийся с ноги ботинок. Сунув в него ногу и не завязав болтавшиеся шнурки, опять кинулся… нет, не под колёса, а на капот, раскинув руки, словно пытаясь собственной тяжестью удержать её на месте. Сообразив, что это не в его силах, рванул дверцу, и, бросив ошеломлённой Марине «Стоять!», опять навалился на капот и принялся отдирать чёрные лохмы, зацепившиеся за «дворник» на ветровом стекле.