Я энергично запротестовала.
— Не только я! А тот, Ярослав… как его? Тоже достаточно посторонний! Ведь сам же сказал — никто из соседей его никогда не видел у Наймовой.
— Яцусь уверяет — беспорядок производила дама…
— Чтоб его черт побрал, этого вашего Яцуся! Ясно же, покойный Ярослав тоже искал. Ещё как искал, даже стену проломил! Ага, кстати, о стене. Что там с ней?
— Яцусь утверждает…
— Холера! Кажется, я начинаю понимать его коллег.
— Спокойно. Так вот, Яцусь утверждает, что в стене ещё до войны был устроен тайник. Кто-то замуровал там железный ящичек с золотыми монетами и так и оставил, умер, наверное. Не исключено, что замуровал один из предков покойного Ярослава Райчика.
— А он сам не мог?
— Не мог, возраст не тот. Слишком молод. Когда закончилась война, ему было не больше десяти лет.
— Денежки могла припрятать покойница Наймова. Возможно, уже после войны с помощью Райчика припрятала там свои сбережения… А это он стукнул её молотком?
— Пока неизвестно. Установлено, что молотком стену разбивал. И ещё установлено — к этому инструменту прикасалась и дамская ручка.
— Эта дамская ручка у меня уже в печёнках сидит. Неужели ты думаешь, у меня не хватило бы ума убивать в перчатках?
Наш милый разговор прервало появление Болека Пегжи. Пан поручик был чрезвычайно озабочен. Похоже, и в самом деле я оказалась подозреваемой номер один, для Болека же я всегда была обожаемым кумиром, а нет ничего хуже, чем подозреваемый кумир…
Вдобавок я связала свою судьбу с Янушем, Януша же Болек чтил и уважал, можно сказать, с самых первых своих шагов в службе порядка, и уважение это ничуть не уменьшилось после того, как десять лет назад Януша выгнали из уголовного розыска за характер.
И вот теперь… На парня было больно смотреть: столь явно бушевал в нем конфликт между личными пристрастиями и служебными обязанностями. Да что там конфликт — прямо-таки ожесточённая борьба…
По просьбе Болека я честно и во всех подробностях рассказала обо всем, что видела в проклятой квартире на улице Вилловой, и поведала о причинах, в силу которых оттуда сбежала до приезда полиции.
Вовремя вспомнив, что разговариваю не в частном порядке, а даю официальные показания, предъявила квитанцию оплаченного мною аванса хозяевам квартиры, куда поехала сразу после Вилловой.
Предложила Болеку сразу уж снять с меня отпечатки пальцев, но он не захотел. Сказал, нет у него с собой необходимых для этого причиндалов, да и все равно завтра мне так и так необходимо явиться в комендатуру полиции. Тиран желает лично побеседовать со мной, грустно сказал он. И ещё сказал: