Никто не знает, где она живёт. Никто даже фамилии её не знает. Имя известно — Катажина. А вот фамилии не знаем.
Мы с Янушем дружно возмутились — как это можно не знать фамилии ближайшей родственницы человека, которого все в доме знали? Ведь и племянница долго жила в той же квартире.
Болек отважно ел грибочки. Я правильно рассчитала — они очень подходили к зразам. Немного подкрепившись, поручик пояснил:
— Не так все просто. Лет двадцать назад покойница прописала у себя внучку сестры, причём прописала под своей фамилией, хотя ни о каком удочерении и речи не было. А поскольку Наймова была вдовой и Найма — фамилия её усопшего мужа, то вычислить фамилию её сестры нам не удалось. И в школе девочка училась под фамилией Наймова. Катажина Наймова. Кое-кто в школе смутно припоминал, что, кажется, перед получением аттестата зрелости девушка предъявила свою метрику и в аттестате была проставлена её настоящая фамилия, но сделала это секретарь педагогического совета, одна из учительниц, с которой девушка особенно сдружилась, но она уже в школе не работает и вообще выехала за границу.
А больше никто в школе настоящей фамилии Катажины не знает. Девушка покинула квартиру Наймовой два года назад, кажется, где-то учится, где — тоже неизвестно. Возможно, вышла замуж, возможно, тоже уехала из Варшавы, кто знает…
— Вы в школе пытались все это узнать?
— И в школе тоже. Там нам и сказали, что секретарь педсовета, та самая учительница, с которой Катажина была дружна, уже в школе не работает, уехала куда-то за границу.
— Уехавшая учительница проживала в Варшаве?
У неё могут быть здесь родные?
— Могут. Мы пытаемся их разыскать и через них узнать заграничный адрес учительницы. Пока не разыскали. Говорят, это по её настоятельной просьбе в аттестат зрелости Катажины вписали её настоящую фамилию. И у неё никого из родных в Варшаве нет, это мы уже проверили. Но адрес, по которому учительница проживала, в школе нам сказали. Конопяк уже там побывал, но ничего не смог узнать. В её квартире никого не застал.
— Неужели никто из соседей ничего не знает?
— Соседка там такая вредная баба, что не приведи господь! Вообще не пожелала с нами разговаривать. Работа у неё домашняя, наверняка что-то знает, но на все расспросы Конопяка один ответ: ничего не знаю и вообще у меня нет времени на пустые разговоры. Конопяк сказал — сущая мегера, у него было сильное желание за патлы притащить вредную бабу в комендатуру и там допросить с пристрастием. Она просто-напросто вытолкала его за дверь! Мы сами понимаем, племянница — первая в списке подозреваемых. А даже если бы её и не подозревали, все равно следовало бы её отыскать, как ближайшую родственницу погибшей. Сами посудите — все говорят, навещала она тётку довольно часто, и вдруг исчезла, как сквозь землю провалилась.