Януш не мог успокоиться.
— Меня так и тянуло заглянуть в этот дом, когда мы с тобой проезжали мимо! — твердил он, не находя себе места. — Поступил я, как последний кретин, всегда ведь следовал своей интуиции, а тут, как… не знаю кто проехал мимо. А все из-за этой сумасшедшей тётки, мы с тобой только о ней и говорили…
Я промолчала. Ясно, во всем виновата я. Умственное затмение, овладевшее мной, оказалось заразным и передалось Янушу. Действительно, как можно было не обратить внимания на столь подозрительные обстоятельства, как беспокойство собаки и свет в окнах клиники в неурочное время? Оба хороши. Если бы мы остановились и вошли в дом, имели все шансы застать преступников за работой. Возможно, и жизнь бы спасли этому бедолаге…
— А кто он? — спросил Януш у поручика.
— Некий Станислав Бурча. Библиотекарь по специальности. И если Райчик лежал на золоте, то этот — на бумаге. Клочок официального документа. Похоже, из ипотечного архива о владельцах недвижимостью двадцатых-тридцатых годов. Из чего следует вывод: замурованные сокровища ищут продуманно и систематично, возможно, действует хорошо организованная шайка, и холера знает, сколько в ней членов. Теперь мы знаем трех. Не исключено, остался один. Такая бедная одинокая сиротка, очень богатенькая…
— Болек, ты никак заговариваешься…
— Да нет, простить себе не могу, надо было взять на заметку все дома, о которых говорила Кася. А тут ещё нитки какие-то…
И Болек извлёк изо рта длинное волокно недоваренного сельдерея. Возможно, сегодня я не уделила должного внимания приготовлению ужина, до него ли было?
Избавившись от сельдерея, Болек с горечью продолжал:
— Я что хотел сказать? Сами считайте. Здесь же действовало минимум двое, но не исключено, что и трое. Райчик — раз. Библиотекарь — два. Его убийца — три. Может, и четвёртый обнаружится. А о том, что он будет очень богатенький, сказал чёртов щенок.
Януш очень заинтересовался:
— И что же на сей раз утверждает Яцусь-ясновидец?
— Что убийца нашёл сокровища. По его словам, у стены лежало что-то кожаное, похоже, мешок из кожи. А может, сумка, а может, портфель, а может, папка.
И наверняка это была очень хорошая кожа, раз сохранилась в таком прекрасном состоянии столько лет.
— Действительно, ясновидец, — проворчала я. — Не видя предмета, уверяет, что сохранился в прекрасном состоянии. И вы ему верите?
— Так ведь приходится. Все, что ни говорит этот паршивец, оказывается правдой. Поневоле поверишь.
А вот пусть пани мне лучше скажет, почему холерный пёс не поднял шум вовремя? Вы ведь у нас специалистка по собакам.