Пруденс фыркнула.
– Я не стала бы применять двойные стандарты в оценке добра и зла. Я не молоденькая девушка, которую надо спасать. Мне уже за тридцать, и я вполне способна сама позаботиться о себе.
– Этот мужик домогался тебя.
– Нет. Он уделял мне внимание. Это разные вещи, было бы тебе известно. – Она вздернула подбородок. – Но в любом случае это не твое дело. Я сама в состоянии разобраться со своими поклонниками.
Тристану многое хотелось сказать, но он сдержал себя, потому что сейчас все равно было бы бесполезно. Хотя наверняка герцогам можно делать вещи, которые не дозволены капитанам дальнего плавания.
Но нет. Не будет он думать, как его отец. Существуют правила, и существуют законы. Поскольку Тристан не джентльмен, ему нечего беспокоиться о соблюдении правил. Законы – дело другое. Даже герцог не должен ставить себя выше законов.
Он положил голову на мягкую спинку сиденья экипажа и долго смотрел на Пруденс. Она сидела в противоположном углу, и глаза у нее сверкали гневом.
Она была так... красива. Больше не размышляя, Тристан подхватил ее на руки и посадил на сиденье напротив себя.
– Вот теперь мы можем поговорить.
Она судорожно глотнула воздух.
– Что ты себе позволяешь?
– Я пересаживаю тебя в более приемлемое для разговора положение.
– Для кого приемлемое?
Ему даже удалось улыбнуться.
– Для нас обоих. Я не слышу тебя из противоположного угла.
Она уперлась ладонями в сиденье и отодвинулась еще дальше.
– Я тебя слышу очень хорошо и отсюда. Если бы кто-нибудь из мужчин, присутствовавших сегодня на обеде, обращался со мной так, как сейчас обращаешься ты, то, возможно, это был бы повод для вызова их на дуэль за отвратительное и неуважительное поведение. Но угрожать из-за того лишь, что кто-то сказал любезное слово, – я этого не потерплю. Никогда.
Тристан взъерошил рукой волосы, страдая оттого, что не может объяснить свои чувства.
– Пруденс...
– И еще одно: когда мы на людях, ты не должен называть меня Пруденс. Называй меня миссис Тистлуэйт.
Он уставился на носки своих штиблет. Может быть, он и впрямь перегнул палку? Он вздохнул.
– Я смутил тебя?
– Ужасно!
Он поморщился.
– Извини. Я не хотел. Но мне не нравится, когда другие мужчины неуважительно обращаются с тобой.
– А мне не нравится, когда ты вмешиваешься не в свое дело. Я не являюсь членом твоего экипажа, раненным на войне и нуждающимся в помощи!
Это его разозлило.
– Пруденс, я ведь извинился. Большего я не могу сделать.
– Я не принимаю твои извинения.
– Не принимаешь?
– Нет. – Она отвернулась от него и, отогнув уголок кожаной занавески, закрывавшей окошко, уставилась в ночную тьму.