– Как ты себя чувствуешь, Давид?
Он испуганно поднял взгляд и заметил женщину, которая, улыбаясь, смотрела, как он отчаянно борется за жизнь, а затем, продолжая улыбаться, встала у изголовья кровати, где он лежал.
– Ничего не бойся, – сказала она таким теплым и чутким тоном, что при других обстоятельствах Давид воспринял бы ее слова с величайшей благодарностью. – Ты в полной безопасности.
– В безопасности? – повторил Давид в состоянии снова зарождающейся истерии и рывком вскочил на ноги, так что у него закружилась голова. Он смерил молодую женщину недоверчивым взглядом, давшим бы фору креветке, которой вилка пообещала бросить ее обратно, в море.
– Мне очень жаль, что мы были вынуждены поступить с тобой вчера так грубо, – сказала красавица, на которой сегодня было серебристо-белое переливающееся платье с большим капюшоном, и продемонстрировала ему очередную улыбку из своей коллекции, означающую нечто вроде просьбы о прощении. – Но ты должен наконец узнать, кто ты. Как ты себя чувствуешь? – повторила она вопрос.
– Хорошо, – ответил он, к своему собственному изумлению, и в порыве возбуждения откинул в сторону одеяло, чтобы самому убедиться, что автоматически вырвавшееся слово соответствует действительности. Его верхняя часть тела была обнажена, и на своем животе он увидел только маленькую засохшую корочку крови. Это было все, что напоминало о смертельном клинке, который проткнул его накануне, как шампур для шашлыка протыкает кусок паприки.
Осторожно и с недоверчивым удивлением он выпрямился и кончиками пальцев ощупал почти зажившую рану, которая должна была стоить ему жизни.
«Как долго я спал?» – испуганно спросил он сам себя. Но воспоминание о таинственном исчезновении раны над левым глазом успокоило его; возможно, он совсем не так уж долго был погружен в царство снов, в чем его также могло убедить удивительно хорошее физическое состояние.
Его взгляд снова упал на сложенную на табуретке одежду. Он искоса окинул женщину тайным взглядом, но, несмотря на его старания, красавица это заметила.
– Ты не пленник, – подтвердила она. – Ты волен идти куда захочешь.
Инстинктивное недоверие побудило Давида помедлить и не пытаться проверить это утверждение немедленно, он лишь схватил свою одежду и попытался выскочить из комнаты. Возможно, его задержала уверенность, что за ее словами последуют другие, которые он непременно должен выслушать. Например, такие: «…когда будешь идти мимо пятнадцати питбультерьеров, сидящих перед дверью…» или «…сначала тебе следует потушить огонь, на котором Арес и араб поджаривают парочку маленьких детей».