Она была легкой как пушинка. Сквозь тонкую, влажную сорочку он ощущал тепло ее тела.
– Спасибо, можете опустить меня, – вежливо, даже мягко, сказала Келси.
– Конечно, – ответил он, и только сейчас обнаружил, что стоит в бальной зале перед ее дверью.
Опуская ее на пол, он не удержался и позволил ее влажному телу скользнуть по его телу. Это было опасно, но он не думал, что настолько опасно, пока ее бедро не скользнуло вдоль его живота вниз. Ее пальцы коснулись его спины, бедра двинулись еще ниже, прижавшись к его напряженному естеству, и скользнули вдоль всей его длины. Он тихо застонал.
– Извините, я сделала вам больно? – Голос ее дрогнул. Он усмехнулся и, прикоснувшись губами к ее лбу, прошептал:
– Да, если удовольствие может причинить боль. – Он опустил ее на пол, но еще держал за талию.
– Удовольствие? Что вы имеете в виду? – Она попыталась высвободиться, но он сильнее сжал руки вокруг ее талии, такой тонкой, что он, наверное, смог бы обхватить ее пальцами.
Он привлек ее к себе.
– Ты говоришь, как девственница.
– Девственница я или нет, тебя не касается, – сказала она, чуть дыша.
Тонкая полоска света проникала в бальную залу через окно. Под покровом темноты он чувствовал себя смелее. Он склонился ниже, чтобы почувствовать ее дыхание на своих губах.
– Келси, ты хочешь меня так же, как я тебя, я чувствую, как ты дрожишь в моих объятиях.
Он провел пальцами по ее пухлым губам, и она вздрогнула.
– Ты не можешь отрицать, что это приятно нам обоим. Не заставляй нас страдать.
Он сардонически улыбнулся в сторону, позволив одеялу упасть с ее плеч.
Она судорожно вздохнула.
– А ты не можешь отрицать, что в страдании есть достоинство.
Он засмеялся, снял плащ и бросил на пол.
– Возможно, па поле битвы, но не между мужчиной и женщиной.
Она хотела что-то сказать, но он зарылся пальцами в ее густые влажные волосы и приблизил ее лицо к своему. Когда их губы встретились, она вся напряглась в его объятиях. Он не чувствовал, что ее руки пытаются оттолкнуть его. Не прерывая поцелуя, он двигал ее к двери, пока она не уперлась в нее спиной.
Он прижал ее запястья к двери над ее головой, думая, не затеяла ли она игру, в которую любила поиграть с молодым Мак-Грегором. Он не хотел заниматься с ней любовью, пока считал девственницей. Теперь возможность обладать ею, посмотреть, как долго она сможет испытывать свою собственную страсть и его, до предела возбудила Эдварда.
Он продолжал целовать ее, пока не почувствовал, что ее губы смягчились, а тело стало податливым. Он провел языком по ее губам, они приоткрылись, и он нырнул в глубину ее рта, пробуя сладкую теплоту на вкус.