Мои слова были ей приятны, и лицо ее немного смягчилось. Она повернулась к Габриелю.
– Габриель, к чему вся эта таинственность? Почему ты держал нас в неведении до сегодняшнего утра?
– Хотел сделать вам сюрприз, – объяснил Габриель. – Кэтрин, ты, наверное, устала. Тебе лучше подняться в нашу комнату.
– Конечно, – вмешалась Рут. – А потом познакомиться с нашей семьей. Уверяю вас, всем не терпится вас увидеть.
Ее глаза блеснули, несколько выпирающие зубы снова обнажились. Пятница неожиданно гавкнул.
– Ах, это ваша собака? Значит, вы любите животных, Кэтрин?
– О да, очень. Я уверена, что и вы полюбите Пятницу. Высоко, под самым потолком, что-то мелькнуло, и я подняла глаза к галерее.
– Это галерея менестрелей, – сообщил Габриель. – Во время балов мы размещаем там оркестр.
– Мы привержены старинным традициям, Кэтрин, – заметила Рут, – боюсь, мы покажемся вам чересчур старомодными.
– Напротив, думаю, старинные традиции мне очень понравятся.
– Надеюсь.
В ее голосе мне почудилась ирония, словно она сомневалась в том, что я смогу понять и оценить древние традиции столь замечательного семейства.
Холодный прием, оказанный нам миссис Грантли, усилил мои недобрые предчувствия, и у меня возникли подозрения, что Габриель имел веские основания скрыть наш брак от своей семьи.
Появился лакей и спросил, куда отнести багаж.
– В мою комнату, Уильям, – распорядился Габриель.
– Слушаю, хозяин.
Лакей взгромоздил мой чемодан на плечо и затопал вверх по лестнице. Мы с Габриелем последовали за ним. Рут замыкала шествие, и я чувствовала спиной ее оценивающий взгляд. Никогда еще я не была так благодарна дяде Дику! Элегантный дорожный костюм из темно-синего габардина придавал мне уверенности в себе.
Первый лестничный пролет заканчивался площадкой, на которую выходила дверь.
– Это вход на галерею менестрелей, – объяснил Габриель. Я надеялась, что он распахнет дверь и я смогу увидеть, кто за ней скрывается, – ведь я определенно заметила на галерее какое-то движение, и мне было любопытно, кто же из обитателей дома предпочел наблюдать за мной из укрытия вместо того, чтобы спуститься вниз и поздороваться.
Широкая лестница была очень красива, но свет масляных ламп плохо разгонял тьму и отбрасывал на стены зловещие тени. Меня охватило неприятное чувство, будто все Роквеллы, жившие в этом доме за последние триста лет, с неодобрением глядели на девицу, которую Габриель ввел в семью, не спросив согласия родных.
– Я обитаю на самом верху, – сказал мне Габриель, – так что подниматься придется долго.
– Может, теперь, когда ты женат, тебе стоит занять другие комнаты? – предложила Рут за моей спиной.