– Мадемуазель Лоусон, это правда, что вы будете обедать со всей семьей?
– Да. Это вас удивляет?
– Конечно, ведь меня никогда не приглашали к столу!
– Смею вас уверить, – постаралась я утешить мадемуазель Дюбуа, – что со мной просто намерены обсудить ряд деловых вопросов относительно картин, а это гораздо легче сделать за обеденным столом.
– Вы имеете в виду графа и его кузена?
– Да, полагаю...
– Считаю необходимым предупредить вас, что граф имеет дурную репутацию в отношении женщин.
– Но он не видит во мне женщину, – возразила я. – Я приехала сюда, чтобы реставрировать его картины.
– Про него говорят, что он очень черствый, но, несмотря на это, некоторые находят его неотразимым.
– Дорогая мадемуазель Дюбуа, мне еще ни разу не попадался ни один неотразимый мужчина.
– Но вы еще не очень старая!
Еще не очень старая! Уж не думает ли она, что мне уже тридцать? Увидев, что я раздражена, гувернантка поспешила добавить:
– И еще эта несчастная женщина – его жена. Здесь об этом говорят такое... просто ужас. Согласитесь, малоприятно жить под одной крышей с человеком, которого подозревают в преступлении...
– Думаю, что нам обеим ничего не грозит, – сказала я совершенно искренне.
Она подошла совсем близко ко мне.
– Я запираю на ночь дверь, когда граф находится в замке. Вам следует делать то же самое. Вдруг ему придет на ум поразвлечься с кем-нибудь из тех, кто есть в доме. Вы никогда не можете быть уверены...
– Спасибо, приму это к сведению, – заметила я, лишь бы успокоить ее и попытаться выставить из комнаты.
Неужели, сидя в тиши своей спальни, она предается эротическим мечтам о попытках графа совратить ее? – с удивлением подумала я. Я была уверена, что с этой стороны ей грозит такая же «опасность», как и мне.
Я умылась и надела бархатное платье. Затем высоко зачесала волосы, вколов массу шпилек, чтобы не выбилась ни одна прядь. На платье я приколола брошь, принадлежавшую моей матери, – очень простую, – но очаровательную вещицу, украшенную мелкой бирюзой и жемчужинами. Я была готова за десять минут до того, как за мной пришла служанка, чтобы проводить в столовую.
Мы прошли в крыло замка, относившееся к семнадцатому веку, – самую позднюю пристройку, – в большой зал со сводчатым потолком. Было бы странно, если бы небольшая семья обедала за таким огромным столом. Поэтому я совсем не удивилась, когда меня повели в небольшую комнату, выглядевшую очень уютно. Окна, на которых висели темно-синие бархатные шторы, были довольно широкие и отличались от тех узких амбразур в толстых стенах, которые хотя и служили хорошей защитой от врагов, зато пропускали совсем мало света. На мраморной каминной доске стояли канделябры с зажженными свечами. Такой же канделябр возвышался в центре стола, который был уже накрыт.