Я ответила, что для меня это было бы большим удовольствием.
– Отлично, тогда присоединяйтесь к нам сегодня же вечером, – сказал он.
В прекрасном расположении духа я пошла к себе в комнату. Встречи с ним всегда поднимали мое настроение, несмотря на то, что очень часто они заканчивались для меня вспышками гнева. Я вытащила черное бархатное платье и положила его на кровать. Вдруг раздался стук в дверь и вошла Женевьева.
– Вы сегодня будете обедать у себя? – спросила она.
– Нет, – ответила я. – С вами.
– Вы, очевидно, очень довольны. Вас пригласил папа?
– Конечно.
Она внимательно посмотрела на мое бархатное платье и задумчиво произнесла:
– Я люблю бархат...
– Я как раз собиралась пойти в галерею, – сказала я. – Я вам для чего-то нужна?
– Нет, просто хотела увидеть вас.
– Тогда пойдемте со мной.
– Нет, не хочу.
Я отправилась в галерею одна и пробыла там как раз до того времени, когда пора было идти переодеваться к обеду. Я позвонила, чтобы принесли горячей воды, вымылась, буквально замирая в ожидании какой-нибудь счастливой неожиданности. Но когда вышла, чтобы надеть бархатное платье, то не поверила своим глазам. Теперь оно представляло собой странную картину – юбка свисала в виде бесчисленных, неровно накромсанных полос. Кто-то изрезал его от пояса до самой кромки подола. Лиф был разрезан поперек.
Я подняла его и застыла в полном изумлении и ужасе.
– Это невозможно! – воскликнула я и нервно дернула за сонетку.
Появилась запыхавшаяся Жозетт.
– Что такое, мадемуазель...
– Я ничего не понимаю, – начала было я.
– Я этого не делала, мадемуазель! – воскликнула потрясенная Жозетт. – Клянусь вам! Я только принесла горячую воду.
– Я и не думаю, что это вы. Но кто-то же испортил платье?
Она выбежала, почти истерически выкрикивая:
– Я не делала этого, не делала! Я не виновата!
А я стояла посреди комнаты, глядя на то, что осталось от платья. Потом подошла к шкафу, вытащила серое платье с пурпурными шелковыми полосами. Но едва я сняла его с плечиков, как вбежала Жозетт, победно держа в руках маленькие ножницы.
– Я знаю, кто это сделал, – заявила она. – Я пошла в классную комнату, и вот что нашла... как раз там, где она их оставила. Посмотрите, мадемуазель, на ножницах еще остались кусочки бархата. Видите ворсинки?
Я и сама это знала, знала с той самой секунды, когда увидела уничтоженное платье. Женевьева! Но почему она это сделала? Неужели она меня так сильно ненавидит? Я пошла в комнату девочки. Она сидела на кровати, глядя перед собой невидящим взором, в то время как Нуну, рыдая, ходила по комнате взад и вперед.