– В те времена еще была жива моя бабушка, – сказала я. – Мать моей мамы. Она была француженка, и ей приходилось осваивать наши традиции и обычаи. Но она привыкла к ним быстро и очень их полюбила.
– Расскажите мне что-нибудь еще, мадемуазель, – попросила Женевьева.
Тогда я рассказала о том, как взбиралась на высокий стул рядом с мамой и помогала ей вытаскивать косточки из изюма и очищать миндаль для рождественского пудинга.
– Я пыталась съесть их при первой же возможности.
Это развеселило Женевьеву.
– О, мадемуазель, неужели вы когда-нибудь были маленькой девочкой!
Еще я рассказала, как любила просыпаться в рождественское утро, потому что меня ожидал чулок с подарками.
– А у нас ставят башмак к очагу... во всяком случае, некоторые люди так делают. Я – нет.
– А почему вы не ставите свой башмачок?
– Потому что об этом вспомнит только одна Нуну. А знаете, что можно выставить много башмаков.
– Нет, расскажите мне.
– Ну, слушайте. Накануне Рождества, когда вы возвращаетесь после полуночной мессы, надо поставить свои башмаки вокруг очага и потом идти спать. Утром в них окажутся маленькие подарки, а вокруг них – большие. Когда моя мама была жива, мы всегда так делали.
– А теперь нет?
Она кивнула и, немного помедлив, спросила:
– Ваша мама тоже умерла. А как она умерла?
– Она очень долго болела. Я ухаживала за ней.
– Вы уже были тогда взрослой?
– Да, думаю, что меня можно было бы назвать взрослой.
– О, мадемуазель. А мне кажется, что вы всегда были взрослой.
На обратном пути домой мы заглянули к Бастидам. Я специально устроила так, потому что чувствовала, как Женевьеве необходимо общаться с другими людьми, помимо тех, кто живет в замке, и особенно с детьми. Хотя Ив и Марго были младше ее, а Габриэль – старше, они, по крайней мере, были ближе к ней по возрасту, чем кто-либо другой из тех, кого она знала.
В доме царило возбужденное настроение. Все готовились к Рождеству: шептались по углам, прятали свои подарки и секреты.
Ив и Марго были заняты устройством яслей. Женевьева с интересом наблюдала за ними.
– Дети очень взволнованы, – сказала мадам Бастид. – И так бывает всегда. Марго каждое утро сообщает нам, сколько часов осталось до Рождества Христова.
Мы следили за тем, как они из коричневой бумаги вырезают горы. Ив достал краски и нарисовал нечто, что должно было изображать мох. Марго начала раскрашивать темной краской хлев. На полу были разложены маленькие овцы, которых они вырезали из бумаги и которых теперь надо было расположить в горах. Я наблюдала за Женевьевой. Та не отрываясь смотрела на детей.