Таким образом, было совершенно не удивительно, что теперь, когда Роберт все еще считался в опале, Норфолк возглавил длинный список его врагов, и враги эти были полны решимости довести свое дело до конца.
Первая атака пришла с неожиданной и весьма неприятной стороны.
При дворе была напряженная атмосфера. Королева была раздражена, когда с нею не было Роберта. Сомнений не было, что она любит его, и чувства ее были глубоки. Ссоры с ним показывали, сколь большое влияние на нее он имел. Ей хотелось призвать его к себе обратно, однако Роберт становился все более и более нетерпеливым в отношении женитьбы, а королева настолько опасалась этого вопроса, и что ей приходилось держать его на расстоянии. Если бы она послала за ним, то это означало бы его победу, а ей хотелось показать, кто хозяйка положения.
Я начинала думать всерьез, что она боится замужества, хотя, несомненно, правда была и в словах шотландского посла, когда он сказал, что она не потерпит дележа власти и желает быть полновластной правительницей.
Я чувствовала, что мы связаны с королевой прочной нитью, поскольку мои мысли были столь же полны Робертом, как и ее, и я ждала его возвращения ко двору так же страстно, как и она.
Иногда, в ночи, я лежала и думала: что было бы, если бы все раскрылось. Конечно. Уолтер был бы в ярости. Но к черту Уолтера! Я не желала думать о нем: пусть разводится со мной. Мои родители будут в шоке, в особенности отец. Моя репутация будет посрамлена. Родители восстанут против меня, может быть, даже отнимут детей. Я редко их видела, находясь при дворе, однако меня интересовал престиж семьи. Но главным образом, мне придется противостоять королеве. Я лежала в постели и дрожала, но не от страха, а от дерзновенного восторга. Я посмотрела бы в ее огромные чайного цвета глаза и прокричала бы ей в лицо: «Он был моим любовником – но не твоим! У тебя есть власть, и ты знаешь: он желает ее больше всего на свете. У меня нет ничего, кроме меня самой, но он желает меня! И то, что он стал моим любовником, доказывает его любовь ко мне – он пошел на слишком большой риск ради этого!»
Но, когда я бывала рядом с ней, я уже не была столь смела. В ней было нечто, от чего страх закрадывался в сердца отчаянных смельчаков. Когда я представляла себе меру ее ярости в случае, если все раскроется, я предполагала, каково же будет наказание.
Она, конечно, обвинит во всем только меня – обвинит как соблазнительницу, как Иезевель. Я заметила, что для Роберта она всегда находила оправдания.
В такой вот атмосфере и разразился скандал. Это было так, как будто открылась старая рана. Скандал затронул и королеву, и Роберта, и ясно показал, как мудра была Елизавета, что не вышла за него замуж, хотя, если бы это случилось, человек этот, о котором речь пойдет далее, Джон Эпплъярд, не осмелился бы поднять голос.