Едва войдя в комнату, Флора подбежала к нему:
– Дядя Фрэнк, дядя Фрэнк! – она взобралась ему на руки, запрыгала на его коленях, стала рассказывать о кошке Таби и своем пони Овсянке.
Наступило время чая. Когда Дора увела обратно в детскую, бурно протестующую Флору, Фрэнк поднялся на свои длинные ноги и сказал:
– Извини меня за отвратительное поведение, которое я выказал перед тобой, но, по правде говоря, меня очень не тянет возвращаться на войну, – он пожал плечами. – Хотя, говорят, чему бывать, того не миновать. Не смотри так озабоченно, милочка, я уже пришел в себя. Можно мне остаться на ужин?
– Конечно.
Фрэнк поднес руку ко рту, прикрывая зевок.
– У меня было суетливое времечко в Лондоне. Тебя не смутит, если я немного вздремну перед ужином?
– Конечно, нет. Хочешь лечь внизу, в одной из спален?
– Нет, Эми, мне гораздо лучше поспать здесь, рядом с тобой, – он блеснул своей обычной усмешкой. – Сейчас это все, что я могу себе позволить. Оставь лампу, она мне не помешает. Займись своим шитьем или чем-нибудь еще, что ты привыкла делать в это время.
Пока Фрэнк снимал ботинки, я взбила для него подушки на диване, а затем села шить в кресло напротив. Фрэнк спал недолго. Прошло около получаса, когда, взглянув поверх иглы, я увидела, что он проснулся и наблюдает за мной.
– Что еще может требоваться мужчине, который, просыпаясь, видит красивую женщину, шьющую при свете лампы? – сонно улыбнулся мне Фрэнк. Поднявшись, он потянулся и сказал: – Знаешь, когда бы я ни просыпался в детской после дневного сна, то всегда видел одну и ту же картину – Мари сидела рядом у лампы, и ее волосы отливали соломенным оттенком. Она была родом из Эльзаса и носила национальный костюм – алое фланелевое платье, туго зашнурованный черный атласный корсаж. Что бы меня не расстроило, я подбегал к ней, и она сажала меня на колени. А затем она утешала меня, точно так же, как ты сегодня. – Фрэнк нагнулся, чтобы надеть ботинки. – Давай заглянем ненадолго в детскую?
Когда мы ужинали в утренней комнате, Фрэнк рассказал мне немного о своем детстве.
– Когда я был маленьким, маман каждую осень брала меня с собой в Париж. Она снимала одни и те же апартаменты, у дальних родственников, которые в эту пору жили в сельской местности. Там был балкон с цветочными ящиками, выходящий на улицу. Маман всегда требовала установить вдоль железной балюстрады цыплячью сетку, чтобы я не свалился оттуда. Бедная маман, она всегда боялась, как бы со мной не случилось какого несчастья! Апартаменты были на шестом этаже, туда вела широкая лестница, покрытая красно-зеленой ковровой дорожкой, и работал лифт. Зимой из окошечек в деревянных панелях шел теплый воздух – это меня восхищало. Я думал, что здесь кроется волшебство, но как-то консьержка показала мне кочегарку в подвале и еще одна иллюзия рассеялась! Конечно, она хотела, как лучше, но я предпочел бы верить в волшебство.