Я беспокоилась и о нем, и о Фрэнке – я любила двоих мужчин, и оба были в опасности. Однажды мистер Селби пришел ко мне с телеграммой в руке, которую прислал сельскохозяйственный комитет, а я в первое мгновение я подумала, что в ней имя одного из них. Не было никакого спасения от этого кошмара.
Однако этой осенью никого из нас не обошли тревоги. По вечерам я сидела с Элен и разговаривала о ее младшем брате и Альби. К нам забегала Клара и мы говорили о ее братьях и о Джиме. Теперь он был дома, но мало чем напоминал прежнего Джима. Угрюмый и злой, он никак не мог примириться с потерей своей ноги. Он получил протез из Рохэмптона, но не носил, жалуясь, что тот натирает культю и слишком тяжел.
– Он хочет снова скакать верхом и бегать, открывая ворота, – вздыхала Клара. – Он никак не привыкнет, что больше не может этого.
Джим ворчал на Клару и злился на каждую мелочь, но если она не заходила к нему, через день-другой его мать встречала меня на улице:
– Джим спрашивает Клару, моя леди.
– В последний раз он прогнал ее, миссис Арнольд, – говорила я.
– Знаю, – огорчалась она, – но все равно он неравнодушен к ней, даже если ведет себя ужасно. Клара – хорошая девушка, больше никто не стерпел бы такое.
Клара терпела, потому что любила его.
– Иногда он все же бывает похожим на прежнего Джима, поэтому я надеюсь, – говорила она. – Я отдала бы все на свете, чтобы он чувствовал себя лучше – ведь я люблю его, моя леди, – и она снова надевала пальто и шляпку и шла навестить Джима.
Я предполагала, что Джим вернется на прежнюю работу в конюшне. Я сказала ему, что мистер Тайсон уже стареет и становится забывчивым, а его парнишке-помощнику только четырнадцать, поэтому Джим нам понадобится.
Лицо Джима замкнулось.
– Нет, спасибо, моя леди. Я, буду бесполезен в конюшне. Я – калека.
Клара пыталась убедить его, но он не слушал. Домой она вернулась в слезах:
– Джим сказал, что лучше бы этот снаряд убил его. Я не знаю, что делать, моя леди, совсем не знаю.
Я тоже не знала, что делать. Я пошла к доктору Маттеусу, спросить, не нужно ли Джиму вернуться к военным докторам, но тот покачал головой:
– Тело Джима здорово – болен его разум. Человеческая натура не выдерживает того, с чем приходится сталкиваться молодежи на войне, – когда я поднялась, чтобы уйти, он спросил: – А как дела у вас, леди Ворминстер?
– У меня... все прекрасно, – вспыхнула я. – Может быть, на следующей неделе я зайду к вам.
Я выждала целую неделю, но крови в этом месяце у меня так и не пришли. Я собиралась пойти к доктору Маттеусу, но он зашел сам и сказал: