В школе шли экзамены. Соловец направился в кабинет директора, чтобы узнать, кто был классным руководителем у закончивших в прошлом году школу Виктора Петрова, Дмитрия Полищука и Анны Кузнецовой.
– Они учились у Вероники Николаевны Толкачевой, – сказала директор, пожилая женщина с расплывшейся фигурой в платье, которое украшала брошь в виде бабочки.
– Могу я поговорить с ней?
– Конечно. Загляните в учительскую на втором этаже.
Поднявшись на второй этаж и зайдя в учительскую, Соловец увидел трех женщин, беседовавших между собой.
– Здравствуйте, – сказал оперативник. – Где мне найти Веронику Николаевну Толкачеву?
– Это я, – произнесла подтянутая женщина лет тридцати двух, сидевшая в кресле возле окна.
Соловец посмотрел на учительницу. Облик молодой женщины, одетой в белую блузку и черную джинсовую юбку, не вязался с представлениями оперативника о внешности педагога. Волосы Толкачевой были коротко пострижены, на щеках проступил легкий румянец, издали учительницу можно было принять за ученицу старших классов.
– Меня зовут Соловец Олег Георгиевич, – сказал майор, – я из Уголовного розыска. Мне нужно с вами поговорить.
– Пойдемте в мой класс, – сказала женщина, вставая, – Там сейчас никого нет.
Соловец и Толкачева вышли из учительской и зашагали по длинному школьному коридору, характерные запахи которого напомнили оперативнику его школьное детство. Школа, где учился Олег, располагалась на Петроградской стороне. Она была настолько маленькой, что уроки в ней проходили в две смены. Во втором и третьем классах Соловец учился по вечерам. Оперативник вспомнил, как зимой во время уроков он смотрел в окно на темное декабрьское небо. В такие дни, выходя из школы, он со школьными друзьями шагал домой по хрустевшему снегу, вдыхая морозный воздух и глядя на звезды.
– Сюда, пожалуйста, – сказала Толкачева, показывая на дверь класса.
Они вошли в помещение, где напротив доски рядами были расставлены столы, а на стене висел портрет президента.
– Присаживайтесь.
– Спасибо.
Учительница и оперативник сели.
– А я еще помню парты с откидывавшимися крышками, – сказал милиционер.
– Я таких уже не застала.
– В первом классе, помню, нам запрещали пользоваться шариковыми ручками.
– Чем же вы писали?
– Чернильными. У меня на руках всегда были чернильные пятна. Со второго или третьего класса разрешили шариковые.
Нахлынувшие волной воспоминания уходили в песок, пора было начать разговор о деле.
– Вероника Николаевна, – произнес оперативник, – я хочу поговорить о Викторе Петрове, Дмитрии Полищуке и Анне Кузнецовой. Они учились в вашем классе?