– Читать нет никакого смысла, – нетерпеливо объяснил Гордон, – он так плохо воспринимает окружающее, что не может уловить смысла. Он абсолютно пассивен – не хочет смотреть телевизор, не слушает радио.
– Так что же он делает?
– Много спит. Часто плачет... – «О, Майкл!»
– Его сестры приезжают, – продолжал Гордон.
«Пора бы!» – подумала я, но вслух спросила:
– Да? Это хорошо. А мне можно приехать в субботу?
– Нет. Когда вокруг слишком много людей, он сильно смущается. Думаю, тебе стоит подождать.
– Подождать?
Ночь я провела в тягостных раздумьях, пытаясь представить себе инородную ткань, разрастающуюся в моей бедной голове. Если что-то не в порядке с любой другой частью тела, можно попробовать ощутить это и попытаться абстрагироваться. «О, посмотрите, что-то не так с моей печенью. Она явно не в порядке». И все вроде бы идет, как и раньше. Но если что-то поселилось в моей голове, то оно как бы живет внутри меня, внутри моей сущности, в душе. Что связывает этого несчастного мужчину, распластанного на больничной койке, посреди родительской столовой, с тем, что когда-то было моим Майклом? Днем мне часто попадались на улицах люди, беседующие сами с собой. Я думала: «Чем они отличаются от Майкла? Только тем, что не прикованы к постели?» И я все думала о том, что все это – врачи, лекарства, годы супружества и годы в разводе – не имеет больше никакого отношения к Майклу и ко мне, к тому, что мы значим друг для друга сегодня. И чтобы там ни случилось у нас раньше, сейчас мы должны быть вместе. Если бы после развода я встретила другого и вышла замуж, то не была бы сейчас здесь. А если этого не случилось, значит, мне было уготовано быть здесь. Наконец-то я стала понимать, что это значит – чувствовать себя замужем.
– В эти выходные? Могу я приехать в эти выходные? – упрашивала я Норму, когда она позвонила.
– Конечно, – успокоила она. – Ты для него – лучшее лекарство.
Так Норма стала моей союзницей.
Я говорила с ним так, как будто рассказывала одну бесконечную историю.
Норма устроилась на диване со своим непременным вязанием. Гордон удалился разобраться с приходскими счетами. Большое кресло, в котором Майкл коротал свои дни, стояло впритык к его новому обиталищу. Последнюю неделю в этом кресле спала одна из его сестер, стараясь ни на минуту не выпускать его руки. Другая сестра спала на диване. Но они уже уехали, теперь в кресле сидела я, опустив загородку кровати так, чтобы можно было поближе наклониться к Майклу. Его голова казалась такой хрупкой, совсем детской. Он был плотно укутан одеялом, словно новорожденный. Казалось, он уже смирился с неизбежным – так тихо, спокойно и отрешенно он лежал. Врач прописал ему курс обезболивающих...