Я боялась, что, действуя по-другому, в зеркале увижу Майкла.
Однажды я сказала ему, что уверена, – он даст мне знак, что с ним все в порядке. Но сегодня в четыре утра в темной ванной мне не хотелось принимать никаких сигналов.
Я убеждала себя, что все это смешно и нелепо. Майкл никогда не смог бы сделать чего-то такого, что напугало бы меня. Какая я все-таки бестолковая. Ведь нет уже Майкла, чтобы пугать меня! Или – любить меня!
Через некоторое время я получила по почте газетную вырезку, в которой сообщалось, что в Спрингфилде закрылся тот самый ресторанчик, куда я водила Майкла. Просто заметка. И ничего больше. А на конверте – обратный адрес Гордона.
А спустя еще несколько дней они позвонили.
– Когда ты собираешься к нам? – спросила Норма. Голос ее звучал неуверенно. – Мы сохранили для тебя его шкатулку. Ну, ту, которую ты хотела... Так ты скоро приедешь?
– Конечно, – ответила я. – Скоро. – Трубку взял Гордон.
– Привет! Как дела?
– Нормально... – неуверенно ответила я. На несколько секунд трубка замолчала, затем Гордон, зачем-то понизив голос, будто никто не должен был слышать его признания – даже я, – произнес:
– Нам нужно уехать из этого дома. Я закрываю глаза и вижу в гостиной больничную койку. Захожу в его спальню и вижу, как он распростерт на полу...
– Знаю, – пробормотала в ответ я. – Эти мысли так трудно отогнать.
Я злилась на мужчин. На мужчин, которых видела в автобусах, на мужчин, прогуливавшихся по улицам... Мужчин, у которых было будущее. Ну почему, скажите, этот мужик в глупом пиджаке должен быть здесь, а Майкла – нет?
По утрам я ходила на работу. Вечерами – смотрела телевизор. В выходные – не знала, чем занять себя. Я скучала по тому времени, когда каждый выходной на много недель вперед был расписан. Мне так не хватало этого ощущения, ощущения быть необходимой кому-то...
Потом пришло письмо от Нормы.
На заднем дворике расцвели крокусы. Они думают посадить помидоры. На улице случайно встретили жену Веса. Та говорила, что с удовольствием повидалась бы со мной, если бы я приехала в Спрингфилд.
Засунула письмо подальше в ящик стола.
Однажды в полдень очередного тоскливого выходного я мрачно вглядывалась в ледяную глыбу свежезамороженной рыбы, молясь про себя, чтобы она поскорее оттаяла, когда зазвонил телефон.
– Привет? – я услышала голос свекрови. В интонации ее голоса прозвучал скорее вопрос, а не приветствие. Она рассказала, что помидоры никак не краснеют – видимо, их слишком поздно посадили. Сообщила, что у нее кончилась пряжа для вязания. Узнав, чем я занимаюсь, тут же выдала рецепт – как помочь делу. А еще она сказала, что единственное ее занятие в последнее время – рассматривать старые фотографии Майкла и читать его письма из Вьетнама.