Он так отчаянно сжимал покрывало, что в его руках бархат на глазах превращался в мятую тряпку.
– Ты же поклялся мне, папа!
Он смотрел на нее немигающими глазами. Она поймала его на крючок собственного обещания.
– Господи Боже мой! – вскричал он. – У кого ты научилась такой беспощадности?
– У тебя.
– Ну конечно, – устало произнес он, отведя взгляд в сторону. – Пусть будет так, но эти предметы должны оставаться в нашей семье. Итак, они твои, – проворчал он. – Но пока ты не выйдешь замуж и не переедешь в собственный дом, мечи будут находиться в этой комнате.
– Не беспокойся. Я обещаю не трогать их, пока они не найдут места в новом пристанище.
Он кивнул, видимо, удовлетворенный ее ответом, и не заметил некоторой двусмысленности клятвы: если все пойдет, как она хочет, мечи скоро найдут свое пристанище в коллекции капитана Тальберта.
Конечно, когда это случится, ей придется испытать на себе всю силу гнева отца. Но это будет не больнее, чем уколы песчинок, гонимых ветром, по сравнению с тем кошмаром, который ожидает ее в случае, если отца убьют.
За его жизнь можно заплатить любую цену. А безопасность отца зависит от нее. Он же, с его беспечностью и самонадеянностью, убежден, что все в этой жизни подвластно ему. Возможно, это ощущение, усугубила смерть матери, ожесточившая его; Мег же, наоборот, она заставила почувствовать себя ответственной за жизнь отца. Одна мысль, что она может потерять второго из родителей, сделала ее бдительной.
– Но ты должен обещать, – сказала Мег, – что не продашь мечи никому, какую бы цену тебе ни предлагали.
– Они твои, дочка. – Улыбка сползла с его лица. – Но и ты должна, обещать мне то же.
– Клянусь, я не стану продавать их. – Разумеется, это не помешало бы ей отдать мечи, не взяв за них денег. Зато она могла получить вознаграждение услугой. Она глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь возбуждения.
– Ты ловко научилась прокручивать дела, дочка, – хмыкнул Дуглас. – Чувствуется, моя школа.
Выдвинув глубокий ящик письменного стола, он достал бутылку, два бокала и плеснул в них немного бренди.
Дуглас поднял свой бокал.
– С днем, рождения, Мегги, – тепло прозвучал его голос.
Мег подняла свой, бокал, но тост, который она мысленно произнесла, звучал примерно так: пусть Тальберт станет тенью, ее отца и сохранит его жизнь. После этого, извинившись, она ушла, чтобы срочно отправить записку капитану. Ее, решила Мег, нужно написать так, чтобы заинтриговать его, но не больше – не открывать всей правды о мечах.
Она была уверена, что он согласится на встречу.