* * *
Нельзя, следовательно, обманывать себя сентиментальными романами и повестями той эпохи; для молодежи это было скверное время: девочки, начисто оторванные от жизни и находившиеся под семейным надзором, сдерживаемые в своем свободном физическом, а также духовном развитии; юноши, в свою очередь понуждаемые к скрытности и изворотливости в сфере морали, которой на самом деле никто не верил и не следовал. Откровенные, честные отношения, те, что по всем законам природы для молодежи должны были бы восприниматься как блаженство и самозабвение, дарованы были лишь немногим. И те из этого поколения, кто, не кривя душой, захотят восстановить в памяти свою самую первую встречу с женщиной, найдут мало эпизодов, о которых можно вспомнить с действительно неомраченной радостью. Ибо, кроме общественного давления, которое постоянно вынуждало к осторожности и скрытности, душу, даже в самые интимные мгновения, омрачало еще одно: страх заразиться. И здесь молодежь была обделена по сравнению с сегодняшней, ибо не следует забывать, что сорок лет тому назад венерические заболевания были распространены гораздо шире, чем сегодня, и проявлялись во сто крат опаснее и серьезнее, потому что тогдашняя медицина не знала еще, как с ними бороться практически. Наука еще не была столь сильной, чтобы излечивать их быстро и радикально, как сегодня, когда случаи подобных заболеваний единичны. Тогда как в наши дни в клиниках малых и средних университетов благодаря терапии Пауля Эриха бывают недели, когда ординатор не имеет возможности продемонстрировать студентам свежеинфицированный случай сифилиса, в ту пору статистика свидетельствовала, что в армии и больших городах на десяток молодых людей приходится как минимум один или двое, перенесших венерическое заболевание. В те времена молодежи не уставали напоминать об опасности; на улицах Вены на каждом шестом или седьмом доме можно было обнаружить табличку "Специалист по кожным и венерическим заболеваниям", а к страху перед заражением добавлялся еще ужас от мерзкой и унизительной формы тогдашнего лечения, о которой нынешний мир тоже ничего не знает. Месяцами тело зараженного сифилисом натирали ртутью, что в свою очередь вело к выпадению зубов и к общему резкому ухудшению здоровья; несчастная жертва случая чувствовала себя, следовательно, существом падшим, не только душевно, но и физически, и даже после такого ужасного курса лечения пострадавший в течение всей своей жизни не мог быть уверен, что залеченный в его теле вирус не проснется в любое мгновение вновь, парализуя спинной мозг или размягчая головной. Не удивительно, что в ту пору многие молодые люди, не успев ознакомиться с диагнозом, хватались за револьвер, потому что само сомнение в излечимости было невыносимо как для заболевшего, так и для его ближайших родственников. К этому добавлялись другие тревоги, всегда неизбежные при тайной vita sexualis. Если уж вспоминать до конца, то я не знаю ни одного товарища моей юности, кто хотя бы раз не явился к нам бледным и с испуганным взглядом: один - потому что заболел или заболеть боялся, другой - потому что его шантажировали абортом, у третьего не хватало денег, чтобы тайком от семьи провести курс лечения, четвертый не знал, где взять деньги на алименты для подсунутого ему какой-нибудь официанткой ребенка, у пятого в борделе стащили кошелек, и он не осмеливался заявить об этом. Таким образом, в то псевдонравственное время жизнь была гораздо драматичнее, а с другой стороны, гораздо более непристойной, неестественной и вместе с тем более удручающей, чем это изображают романы и пьесы записных панегиристов того времени. Ни в школе, ни в семье, ни в сфере эроса молодежи никогда не давали свободы и счастья, которых требует этот возраст.